Лондонский особняк тоже не подходил – слишком близко к тем местам, где родилась Кирстин, и слишком близко к местам, где жил его собственный отец.
Оставались, на выбор, Швейцария или шато. Рей намеревался провести лето на севере, но, когда катер уже вёз его к берегу, раздался звонок секретарши.
– Если я правильно понимаю, и вы возвращаетесь, сэр, то мне нужно уведомить вас о некоторых делах.
– Хорошо.
Рей молча выслушал список повисших вопросов, которые на протяжении последних месяцев никак не могли решить без него, и споткнулся только, когда Энскилл известила его:
– Месье Галлен хочет решить с вами ту маленькую проблему, которая возникла вследствие его упорства.
Рей откинулся в кресле, наблюдая, как брызги разлетаются за бортом катера.
– Он готов пойти на уступки?
– Боюсь, что нет. Более того, он настаивает на том, чтобы переговоры проходили в Париже.
Рей побарабанил кончиками пальцев по подлокотнику.
– Ну, хорошо, – сказал он наконец. – Я подумаю, как решить этот вопрос. Переадресуй самолёт туда. Если переговоры затянутся, будем планировать лето во Франции. Но, может быть, удастся разобраться за пару дней…
По дороге в Париж он позвонил Майклу и предупредил, что на пару дней остановится в его квартире. Рей добрался туда к половине первого. Он засыпал на ходу, но ещё больше хотел есть.
Полистав телефон, отыскал в списке ближайшее круглосуточное кафе – это была «Trattoria Doge Veneziani». Название бросилось в глаза, потому что было знакомым – Рей уже обедал когда-то там. Выбрав в приложении пиццу с грибами и четырьмя видами сыра и вбив свой адрес, он отправил заказ и потянулся, раздумывая, как бы не уснуть в ванной – Рей собирался принять её прямо сейчас.
В квартире Майкла, в отличие от двух его собственных, не было отдельных помещений для охраны. Обругав подобную неустроенность быта, Рей отпустил «группу поддержки» в отель.
Он зевнул ещё раз и, на ходу стягивая футболку, направился в душ.
Бурхан Аббас вполголоса выругался и огляделся по сторонам, чтобы проверить, никто ли не слышал его слов. Тряпка, которой он протирал плиты на лестнице перед входом в пиццерию, настолько пропиталась грязью, что могла только размазывать её, но никак не стирать.
Работу, которой он занимался здесь, Бурхан терпеть не мог, пребывая в полной уверенности, что она, во-первых, не годится для него, во-вторых, не подходит для мужчин вообще. Но найти ничего лучшего здесь, в чужой стране, куда они с сестрой приехали почти что пять лет назад, он так и не смог.
