Остаток дня был наполнен лихорадочным листанием лент в социальных сетях в попытках найти в городских пабликах хоть какую-то информацию о том, что криминального или отдаленно похожее на криминал происходило в городе. Единственное, что заслуживало внимание, это фото полицейского оцепления где-то на окраине и расплывчатые, противоречивые комментарии случайных свидетелей. Официальные источники молчали.
В который раз посадив Настю за мультики, Олеся закрылась в туалете. Поставив на колени набитый деньгами рюкзак, она растерянно вертела в руках тугие пачки и напряженно думала. Конечно же, первым порывом было желание вернуть деньги, отказаться от такой жертвы, но возвращать было некому. Не в полицию же нести, тем самым предав единственного человека, который по-настоящему переживал за нее и Настю. После долгого размышления Олеся пришла к выводу, что если Женя принес эту жертву (а иначе она не могла воспринимать его поступок), то пусть эта жертва будет не напрасна. Неизвестно, на что ему пришлось пойти, так пусть это все будет не зря. Поэтому она сделает так, как сказал ей Женя, позаботится сначала о себе и Насте, а потом будет думать, как ей найти Женю и хоть как-то отблагодарить его.
Олеся высыпала на пол все пачки денег из рюкзачка. Их было очень много, и она даже не пыталась их сосчитать. Пододвинув к себе стоящее в углу пустое оцинкованное ведро, с которым она мыла пол, Олеся принялась опустошать банковские упаковки и кидать их в ведро. Через несколько минут на цинковом дне бушевал маленький костер, уничтожая последние улики.
Зачарованная игрой язычков пламени, Олеся не сразу услышала чудовищный грохот снаружи дома. Охваченная страхом и неподдельной тревогой, она выскочила из туалета, и в глаза ей сразу же бросилась застывшая на лестнице, ведущей на второй этаж, Настя, напуганная не меньше нее. К счастью, в комнате к этому времени уже сгустились сумерки, свет нигде не горел, и создавалось впечатление, что дома никого нет.
— Тварь! Где ты, тварь?! — раздавалось с улицы вперемежку с тяжелыми ударами или пинками во входную дверь. — Я тебя все равно достану, с*ка!
Олеся сразу узнала этот голос, несмотря на то, что он был бешен и пьян. Кир. Обозленный непонятно чем и накаченный алкоголем Кир пришел по ее душу. Разбираться с ней неизвестно за какие прегрешения.
— Т-ш, — Олеся сделала знак дочери молчать.
Слава богу, дверь была заперта изнутри, и можно было надеяться, что ее плотное полотно выдержит натиск агрессии разъяренного мента. Обнимая и успокаивая Настю, Олеся неистово и беззвучно молилась, хотя всегда считала себя неверующей. Господи, пусть он уйдет! Пусть не пугает Настю!
