— Крест? — удивилась она поначалу, но потом все же сообразила: — Женя?
— Все, я ухожу, — не ответив на вопрос, заторопилась незнакомка к выходу. — О том, что я здесь была, да и вообще о том, что ты меня знаешь, лучше никому не говори. И упаковки уничтожь, а лучше сожги, — посоветовала она, прежде чем захлопнуть за собой дверь.
— Мам, так Женя больше не придет? — снова огорчилась Настя и, как показалось Олесе, даже приготовилась заплакать.
— Доча, подожди, — отмахнулась Олеся и опустилась на колени перед рюкзаком, криво лежащим на полу. Отчего-то дрожащими пальцами медленно расстегнула молнию и помедлила, перед тем как распахнуть главное отделение. Глаза ее расширились от увиденного. Под самую завязку дамский рюкзачок был набит пачками пятитысячных купюр в банковской упаковке. — Это что? — не сдержала она изумленного возгласа.
Настя, привлеченная ее вскриком, тут же подскочила, чтобы увидеть, что же так потрясло мать. Олеся моментально закрыла рюкзачок, вжикнула молнией. Эта картина — не для глаз ребенка.
В голову сразу же полезли разные черные мысли. Откуда так много денег? Где сам Женя? Что с ним? От волнения зашумело в ушах, скрутило живот.
— Мама! Ма-ма! — донеслось до Олеси как сквозь вату. — Телефон!
— Да? — еще не до конца соображая, она заученным движением скользнула пальцем по экрану. — Алло…
— С сегодняшнего дня ты больше не работаешь, — услышала она мужской голос, принадлежащий одному из ее «работодателей». — Будем считать, что ты уволена, — пошутил он и собрался сказать что-то еще, но Олеся, одним долгим нажатием, просто выключила телефон.
Ты больше не работаешь…
Как же долго она мечтала услышать эти слова! Как же давно она отчаялась их услышать!
Слезы выступили на глазах, но то были не слезы облегчения. Это были слезы страха за Женю, ведь отчетливо пришло понимание того, что он ввязался во что-то нехорошее, криминальное. Ввязался ради нее и Насти. Ввязался ради них.
Чем бы ни был продиктован поступок Жени, Олеся была уверена в одном — так мог поступить только человек с большим сердцем, небезразличный к ней. Охватило сомнение — а ее чувств хватило, чтобы дать ему столько тепла, сколько он заслуживал? Все то, короткое время, что они были рядом?
— Женя, Женя, — зажмурилась Олеся от переполнявших ее эмоций, — что же ты наделал? Я ведь этого совсем не заслуживаю, — шептала она неистово, чувствуя, как горячие слезы обжигают щеки. — Я ведь этого совсем не стою! Зачем?!
