Где-то ровно на середине приличия и разврата.
Где-то на расстоянии тысячи световых лет от возможности снова уйти от неё.
Происходящее в комнате смазывается, расплывается, растворяется в шорохе снимаемой одежды и приглушённых стонах, в тёмных силуэтах, стремящихся навстречу друг другу. Ощущения теряются в похоти, сжигающей тела и управляющей ими.
Руки трясутся, подхватывая её под ягодицы. Мышцы наливаются каменным напряжением, пока он несёт её к кровати, ещё на несколько нестерпимо мучительных секунд оттягивая возможность оказаться в ней, сцепляет зубы от восхитительного ощущения влажной промежности, трущейся о его член с каждым совершаемым шагом, с каждым мимолётным движением, с каждым глубоким вдохом.
Он садится сам и тут же насаживает её на себя, вынужденно замирает, стараясь не думать о том, как туго и плотно внутри неё, чтобы не кончить прямо сейчас.
Приходится медленно подаваться навстречу, давить ей на бёдра, в исступлении кусать её плечо, ожидая, когда она, легонько покачиваясь из стороны в сторону, постепенно опустится на него до конца, и головка упрётся в какую-то мягкую преграду внутри неё, отправив по телу россыпь ярких искр.
Воздух царапает горло и кусает лёгкие, врывается в него резкими острыми толчками, точно такими же, какими он сам вколачивается в неё, больше не в состоянии сдерживаться. Возбуждение стягивает его внутренности в канат, скручивает мышцы, выворачивает кости и подгоняет двигаться, двигаться, двигаться навстречу единственной возможности избавиться от этого выматывающего, невыносимого, раздирающего чувства.
Она такая лёгкая, почти невесомая, и оказывается так просто раз за разом приподнимать её вверх, а потом грубо и яростно опускать на себя.
Эти стоны, всхлипы, её безрезультатные попытки что-то прошептать; эти громкие, пошлые, влажные шлепки двух соприкасающихся тел; эти приглушённые скрипучие звуки прогибающегося под ними матраса доводят его до той точки, когда сознание плавится от запредельно высокой температуры удовольствия.
Он толкается в неё снова и снова, в исступлении мечется губами, зубами, языком по тонкой коже, хрипло рычит от злости, от желания продлить это убивающее безумие ещё хоть на мгновение, прочувствовать, как всё внутри неё пульсирует и сжимается в оргазме. Кончить прямо в неё.
И его заливает кипящей жижей злости, обваривает кожу до сплошного жгущего ожога, когда из последних жалких клочков самоконтроля получается вовремя достать член, и сперма брызгает на их соприкасающиеся животы.
