С одной стороны, устная традиция передачи знания требовала развития очень хорошей памяти. С другой стороны, сам механизм запоминания отличался от нашего. Знание существовало не по принципу логического следования одного фрагмента информации за другим, а по принципу живого присутствия. Аборигены были лично знакомы с каждым деревом и каждым камнем, это была непосредственная живая коммуникация, поэтому мир в принципе не мог восприниматься как объективная, независимая от человека реальность, или логическая схема. Все значимые предметы мира имели имена, а не названия. Это было непосредственное знание на основе личного опыта. Древние певцы тоже не запоминали последовательность слов воспроизводимого текста, они заново переживали все события, происходящие в нем, вместе с его героями, зачастую становясь живыми участниками этих событий. Вспомните у Пушкина в подражание древним сказителям: «И я там был, мед, пиво пил».
В ритуалах первобытный человек «вытанцовывал» и «выпевал» реальность, становясь ее неотъемлемой частью, и таким способом «оживлял» свое знание. Он должен был периодически встречаться со знанием «лицом к лицу», переживать его непосредственное присутствие, его рождение и становление, подтверждая, таким образом, его «истинность». Это был единственный способ его верификации, доказательства его истинности. Вновь увидеть, вновь услышать, прикоснуться и ощутить то, что уже случилось однажды, вновь прожить ― это значило доказать, что все так и было когда-то.
Вместе с тем, уже в первобытных культурах начался процесс отчуждения знания. Появились отдельные лица (шаманы и колдуны), которые стали выступать в роли посредников. Они взяли на себя функцию непосредственного контакта с носителями и создателями сакрального знания (духами и богами). И, получив от них знание, затем передавали его остальным членам коллектива. Шаман, возвращаясь из потустороннего мира, подробно описывал своим соплеменникам, как выглядит тот или иной дух, какого он роста, во что одет и т. д., и какой дар он хочет получить, чтобы выполнить ту или иную просьбу. Таким образом, он максимально вовлекал их в процесс общения с духами, но только косвенно. Постепенно простые люди утратили способность входить в контакт с сакральным миром непосредственно. Им оставалось только верить словам и телодвижениям шамана, который изображал свое путешествие и пересказывал свой разговор с тем или иным духом. Соплеменники были очень недоверчивы и часто уличали шамана во лжи, устраивали ему разнообразные проверки. В случае утраты доверия обращались к другому шаману, но сами они уже не могли непосредственно «лицом к лицу» встретиться с представителями сакрального знания.
