Если столь недавним происхождением отличалась высшая светская знать предреволюционной эпохи, то не приходится удивляться тому, что низшие ряды дворянского сословия являлись еще более открытыми. Практически дворянином в Англии той поры считался тот, кто мог вести образ жизни, «приличествующий» дворянину.
К тому же при Якове I продажа дворянских титулов практиковалась столь широко, что существовала официальная такса на каждый из дворянских титулов. Итак, одной из особенностей английского дворянства являлась его «открытость» для наиболее преуспевших в накопительстве «простолюдинов» (об этом свидетельствует и сама возможность смешанных браков наследников знатных родов с наследниками денежных мешков[3]).
Вторая особенность этого дворянства состояла в его сугубом «прагматизме» во всем, что касалось возможностей увеличить свои доходы. Так, среди пайщиков основателей Ост-Индской компании мы находим 15 герцогов и графов, 13 графинь и других титулованных дам, 82 кавалера различных орденов. Если подобную свободу от сословных предрассудков по отношению к источникам доходов проявляла титулованная знать, то низшие слои дворянства в этом отношении практически не отличались от представителей третьего сословия. Эта специфика дворянского этоса отразилась в наличии обширного слоя так называемого «нового дворянства». Деление английского дворянства на «новое» и «старое» отражало различия не только в этике, но и, что более важно, в социально-экономическом облике соответствующих слоев.
Дело в том, что по источникам дохода «новое дворянство» не противостояло буржуазии (как это было характерно для «старого дворянства»)» а было чрезвычайно близким к ней. Иными словами, понятия новое и старое дворянство обозначали слои дворянства, в первом случае тесно связанные с капиталистическим укладом хозяйства, а во втором — представлявшие отжившие феодальные общественные отношения.
Хотя основой социального статуса нового дворянина оставалось землевладение, доставлявшее ему земельную ренту, последняя сплошь и рядом дополнялась в его доходах капиталистической прибылью. Этот дворянин мог выступать арендатором земли, ведущим на ней капиталистически поставленное хозяйство, но он также — промышленник, коммерсант, судовладелец, человек свободных профессий — нотариус и землемер, адвокат или врач, служилый человек в одной из королевских канцелярий. И во всех сферах своей деятельности он выступал проводником новых экономических отношений. Для завершения его облика следует отметить, что как лорд манора новый дворянин был беспощадным к традиционным держателям, всеми средствами выживающим их с земли. Им он явно предпочитал крупных арендаторов. В свою очередь, он не брезговал и держаниями по «копии» в соседних манорах, если только они обещали прибыль. Он разводил стада овец и молочных коров, доставлял не только в Лондон, но и за море шерсть, сыр, мясо и масло. Ситуацию эту метко охарактеризовал современный событиям наблюдатель Оглендер: «Для простого сельского джентльмена нет возможности когда-либо разбогатеть. Для этого он должен иметь какое-нибудь другое «призвание»»
