Семён резко встал из-за стола, ушёл в туалет, обмыл лицо холодной водой из крана, пошлепал себя по щекам, убедился, что в зеркале перед ним стоит знакомый ему человек, запрокинул голову к потолку и закричал так, что услышали соседи, вскинул ладони, сжатые в кулак, к небу: «А-а-а-а-а-а!»
Вытерев лицо и руки полотенцем, он снял плотный свитер и сел за стул обратно уже в одной растянутой чёрной футболке, у которой на груди был изображён слегка уже застиранный принт с фразой «кип минд», но, конечно же, на транслите. Мерч такой неприметный.
Сев на край стула, чуть не свалившись на пол, пополневший изрядно бородач Семён Морозов продолжил переписку со своим отцом. Они перекинулись ещё пару раз какими-то общего плана абсолютно абстрактными и отстранёнными вопросами, и каждый раз ответ отца вызывал у Семёна все больше радости и детского восторга, что удивляло самого Семёна.
Любое письмо от отца сопровождалось усиливающимися с каждым разом возгласами большого и бородатого ребёнка. Иногда от восторга он просто носился по комнате, удивляясь адекватности ответов отца, которого он, по сути, никогда не знал. Каждая порция информации, каждый ответ он зачем-то сохранял, складывал в папочку на своём рабочем столе, а после каждого нового ответа пересчитывал их общее количество. И, если уж быть честным, его восторг разделяли все, кому он успел за время диалога отписаться.
Прошло несколько дней. Когда эмоции поутихли, месячный запас кофе кончился, а полотенце от постоянной сырости в туалете начало плохо пахнуть, Семён решил перейти к самым важным вопросам, о которых он на время даже успел забыть, но ради которых он всё это затеял и начал.
[sen_eMind]: «Пап, привет. Мне нужно это сделать. Иначе – просто нужно. Извини, но я сейчас тебе задам три вопроса, которые очень волнуют меня на протяжении долгого времени, а ответов я на них так и не получил, потому что не от кого. Я думаю, что ты и сам понимаешь, что я рано или поздно задал бы тебе вопросы, которых ты не хочешь видеть.
1. За что ты убил маму?
2. Почему вы меня так не любили? Что я делал не так?
3. Почему ты сам не попытался мне ничего объяснить, когда тебя взяли под стражу? Почему совсем ничего мне сказал? Почему избегал меня? Почему не пытался найти? Оставил меня одного, совершенного одного?»
Дописав это коротенькое письмо по сравнению с остальными, Семён долго не мог решиться: отправлять его в таком виде или нет? Отправлять ли его вообще? Столько времени прошло, а он нервничал, как ребёнок.
