Домой еду с совершенно пустой головой и даже подпеваю какой-то песне по радио, сама не понимая откуда я знаю слова.
Мне на самом деле легче. Внутри такая приятная пустота, что дома просто падаю на постель и мгновенно засыпаю с лёгкой улыбкой на лице. Мне ничего не снится, я просто спокойно сплю, за много лет отдыхая по-настоящему.
Теперь уже встреча и разговоры с Максимом не пугают меня и не кажутся мне мукой и истязанием, теперь я даже слегка в предвкушении нового освобождения, поэтому тороплюсь как-никогда прежде.
Максим ждёт меня на месте и от вчерашней его растерянности не осталось и следа. Я всю голову сломала по дороге в клинику как сделать так, чтобы не обмануть, но и не сказать, что тем жестоким парнем был, есть и будет наш новый кардиолог, которого все считают тут чуть ли не святым из-за его дурацкой лучезарной улыбки.
На моё удивление мой психотерапевт не возвращается к своим обычным вопросам. Мы беседуем о моих родителях, о детстве , события которого он выуживает из меня с помощью своих наводящих вопросов.
Я вспоминаю множество приятных моментов, хотя ранее была уверена, что таковых попросту нет. Все мои мысли и переживания были исключительно о своей несчастной жизни, в которой мне посчастливилось родиться таким неидеальным ребёнком. Я была обижена на весь мир, на родителей в том числе, ведь по их генетике на свет появился не ребёнок, а колобок, щеки которого почти лежали на плечах. Со временем конечно я немного подрастряслась, но всё равно оставалась слишком пухлой на фоне моих стройных и высоких одноклассниц. Потом я впервые ощутила, что такое симпатия и влечение к мальчику, после даже завела дневник, чтобы исписывать страницы бедной тетради, делясь с ней своими страданиями. Тогда я реально думала, что если сброшу с себя эти ненавистные килограммы, все проблемы улетучатся сами собой.
А ещё я понимаю, что мне начинает нравится Максим. Не как человек, не как доктор, а как мужчина, которого я бы хотела видеть пусть пока что ещё не в своей постели, но постоянно рядом точно. Я нашла в нём своё спасение, словно брошенный замёрзший котенок, которого приласкал и согрел добрый прохожий.
Вспоминаю об Малышеве и обеде с ним в воскресенье утром и понимаю, что мой страх постепенно начинает возвращаться. Максим помог мне забыть на немного, но не оградил меня от всего внешнего мира.
Но я не собираюсь отступать, тем более теперь, когда я вспомнила все мельчайшие подробности того вечера. Владимир не скотина, не чудовищное порождение ада, он просто трус, не сумевший дать отпор более взрослым испорченным жизнью ублюдкам. Мужчина виноват, но лишь в том, что у него оказалось не достаточно сил и мужского стержня, чтобы защитить меня.
