Ее мать сидела в кресле с подушками перед каменным камином, смотрела на угли, словно они были трещащим огнем. Может, в ее разуме так и было. Вышитое одеяло окутывало плечи королевы, но вышивка, скорее всего, только царапала тонкую кожу ее матери.
Никто не знал, как о ней правильно заботиться. Никто, кроме ее дочери.
Она расправила плечи и вздохнула.
— Они снова не открыли тебе окно, мама. Я думала, мы это обсуждали.
Королева вздрогнула. Она повернулась, впавшие глаза посмотрели на Даниэллу.
Может, потому слуги боялись ее. Те глаза видели больше, чем многие люди за жизнь. Они были темными и полными тайн, никто не мог вытащить слова из ее матери. Эти истории не слышала даже Даниэлла.
Она прошла по комнате и потянула за шнурки у окна. Шторы со скрежетом сдвинулись, солнце пронзило комнату, прогоняя тьмы. Свет раскрыл больше дыма, чем думала Даниэлла.
Она как можно скорее открыла окно и стала прогонять дым.
— Как насчет свежего воздуха, мама? Они всегда держат тебя в духоте.
Ее мать все еще не реагировала, но Даниэлла знала, что ее не нужно было торопить. Королеве было проще выбраться самой. Если на нее надавить, у нее будет припадок, или она закричит и впадет во тьму на месяцы.
Ее мать, хоть и безумная, знала свою дочь. Просто она узнавала Даниэллу немного дольше.
Даниэлла схватила подушку с кровати и стала ею прогонять дым. Все больше улетало из комнаты, пока свежий воздух не заполнил место. Она могла снова дышать, не ощущая себя так, словно шалфей и пачули запятнают ее легкие внутри.
— Вот так, — Даниэлла бросила подушку на кровать. — Так лучше, да? Пахнет как весна.
Ее мать пошевелилась, сжала пальцы на коленях, чуть выпрямила спину. Этих мелких движений и ждала Даниэлла. Одни предупреждали, другие радовали.
В этот раз она знала, что ее мать приходила в себя.
Королева кашлянула, моргнула и сказала:
— Даниэлла?
— Да, мама.
Дрожащая ладонь потянула за одеяло на ее плечах.
— Говоришь, весна?
— О, снаружи красиво. Я только пришла из леса. Хочешь послушать?
Ее мать кивнула, и Даниэлла пересекла комнату и села перед матерью. Она быстро расстегнула плащ и сбросила его на пол. Не важно, увидит ли мать синяки на ее шее. Она все равно не узнает их.
— Трава снова зеленая. Пахнет как земля и свежесть. Я пока не заметила, чтобы цветы цвели, но скоро будут. Я видела, как они пробиваются сквозь землю. Даже деревья уже в почках. А ручьи еще холодные, но лед пропал.
— Это время всегда было моим любимым, — ответила ее мать. А потом взяла Даниэллу за руки. — У тебя в волосах листья.
