— Шаг к ней, и я тебя убью! — я не узнала свой собственный голос.
Никита пьяно рассмеялся, расставил руки, мол «И что ты сделаешь?». А после, даже не оборачиваясь, шагнул к дочери. Я практически запрыгнула на него, когда над головой послышался вой полицейских сирен, мой телефон затрезвонил, а мы с ним упали на пол. Никита оттолкнул меня, впечатав виском в угол дивана, а после поднялся и рванул на выход.
Я выдохнула лишь в тот момент, когда входная дверь хлопнула за ним о стену подъезда, вывернувшись полностью. В голове было мутно — всё плясало, играясь с оттенками жёлтого на стенах и потолке.
К дочери я практически ползла, только под конец пути поймав фокус и координацию. Пелёнку я меняла уже в нормальном состоянии, как и брала её на руки.
— Вася! — из прихожей в комнату вбежал Артём, — всё хорошо?
Он быстрыми шагами преодолел комнату, добрался пальцами до моего очевидно синего от гематом лица и остановился на улыбке.
— Пойдём, — хмуро выдохнул он, — когда вернётся, я его заберу. Но здесь оставаться на ночь небезопасно.
Я кивнула, взяла со спинки кроватки сухой тёплый плед и закутала Соню, понимая, что в подъезде будет прохладно. А мне и в самом деле нужно было обдумать всё и побыть в безопасности. Хотя бы одну ночь.
— Скорая? — поджал губы Тёма, дождавшись пока я сделаю шаг за ним.
Его глаза искали на моём лице серьёзные повреждения, выдавая беспокойство, которое он прятал за холодной маской.
— Смеёшься? — почему-то спросила я, — тут два синяка.
— Два? — переспросил он, — не буду тебя расстраивать, Вася, но выглядишь ты… не так хорошо, как обычно.
Я хмыкнула. Давно ли я выглядела хорошо? Что-то из разряда фантастики. Потому и приятно. Даже не смотря на то, что сердце всё ещё колотилось в панике.
— Прости, — неожиданно сказал он, вновь дожидаясь меня.
Теперь мы шли по ступеням.
— Тебе не за что извиняться, — поджала губы и с сомнением взглянула на дверь его квартиры.
Правильно ли я вообще поступала сейчас, доверяя его помощи? Он не сделает мне плохо — в этом я была уверена. Проблема таилась в другом — я сама могла сделать себе хуже.
— Я должен был остаться, но подумал, что он не рискнет открыто навредить тебе. Тем более у меня была прослушка. Я предугадал всё, — он был хмур и зол, как никогда, — кроме того, что у него появится смелость. Прости, Вась.
Я пожала плечами и вошла в любезно открытую перед нами дверь. Металлическую, прочную и надежную.
— Я могу подержать её, — Тёма застыл напротив, смотря на то, как я пытаюсь удержать вертлявого ребёнка одной рукой.
