– Гладышев, ты говори да не заговаривайся, – насмешливо протянул Пронин, вызывая у меня удивление. Интересно даже стало, что он может. Захотелось проверить…
– Это тебе лучше не заговариваться, а то примут парочку весёлых законопроектов, и посмотрим, как потом запоёшь.
– Ну, попробуй, только боюсь, ты потом и петь не сможешь.
– Аккуратней, угрозы в адрес представителя власти чреваты статьей, а здесь столько свидетелей, – пожурил я его, как недоумка.
Судя по покрасневшей, лощеной роже, его взбесил мой тон. Он собирался что-то ответить, но Чайка, наконец, вспомнила, что она – мать, а не Елена Троянская и поставила точку в этом бестолковом трёпе:
– Так! А ну-ка, пошли отсюда вон! Оба! Оставьте меня наедине с моим сыном!
Я же только сейчас заметил, что Сашка плачет. Внутри всё сжалось, и накатила дикая ярость.
Твою мать! Ну, почему рядом с этой сукой всё летит к чертям?!
– Сынок…– начал было я, но подошедшая Ирина жестом попросила ничего не говорить.
– Сашуль, пойдем к маме, – с улыбкой протянула она руки к внуку. Саша потёр глазки кулачками и кивнув, потянулся к ней. Она забрала его у меня и направилась к Чайке.
– Мамино солнышко, мой любимый сыночек… – воскликнула Янка, улыбнувшись сквозь слёзы, когда Сашка бросился ей на шею и что-то затараторив, стал покрывать поцелуями.
Правда, у меня это всё вызывало отнюдь не умиление, а злость. Должен мой сын целовать эту… после какого-то грязного ублюдка! Но прежде, чем я успел высказаться, Мачабели жестом указала нам с Прониным на дверь.
– Ян, я… – хотел он что-то сказать, но Чайка сразу же прервала его.
– Сереж, пожалуйста, езжай домой, мне не нужна шумиха ещё и по этому поводу. Мы позже все обсудим, – пообещала она, даже не взглянув в его сторону.
– Хорошо, любимая, поговорим чуть позже, – снисходительно кивнул этот осёл и напоследок бросил, однозначно, чтобы взбесить меня. – Я пришлю охрану и хороших врачей.
От такой показухи у меня вырвался смешок.
Цирк, ей богу! И где только Чайка таких дебилойдов находит?!
Закатив глаза и ухмыльнувшись, я покинул палату.
– Чтоб тебя здесь больше не было, – бросил Пронину, направляясь к машине. Мне срочно нужно было побыть одному, прийти в себя и успокоить бушующие эмоции.
– Я у тебя что ли еще буду разрешение спрашивать, навестить мне мою женщину или нет? – процедил он, я же окончательно озверел.
– Свою можешь навещать, сколько твоей душе угодно, а мать моего сына – только с моего одобрения! – отрезал, вызывая у него оторопь. Я и сам понимал, что меня понесло. Но это бахвальное «мою женщину» подействовало на меня, как красная тряпка на быка.
