– Дался тебе этот Ныряльщик? Чего ты злишься на него, сплетничаешь? Понравился что ли?
– Вот еще! – фыркнула брюнетка. – Скажешь тоже! Он же противный и мерзкий. А еще наглый. А еще…
– Хочешь, погадаю тебе на него, – Лиска снова обмахнулась картами. – Карты правду скажут – нравится или нет, не соврут.
– А, давай! – приняла вызов Змейка, но потом вдруг резко отступила. – Не надо. Не верю я твоим картам. Придумала тоже – карты. Глупость какая. Сейчас навыкладываешь мне какой-нибудь ерунды, а я поверю, и мучайся потом всю жизнь? Нет уж, дудки!
– Вот видишь, – поучающим тоном заверила Лиска, – нравится.
Змейка не стала спорить, только злобно прошептала что-то себе под нос и быстренько перевела тему.
– Чего это ты за карты села?
– Тренируюсь, – прозвучал короткий ответ.
– Тренируешься? – и без того гнутая черная Змейкина бровь загнулась еще сильнее.
– Да. Через ночь в таверну явятся на турнир игроки, вот и я хочу счастья попытать.
– Значит, в очко на деньги играть будешь? А матушка что скажет?
– Тс-с-с, – Лиска вся съежилась и испуганно глянула на занавески с маками. – Не ори ты. Услышит – запрёт.
– Ясненько, – тихо кивнула Змейка, глаза ее сверкнули хитро. – Я тоже в таверну пойду.
– На что ты мне там? Только мешаться будешь.
– А я не с тобой, я сама! Я танцевать пойду. Давно не ходила.
– Пф-ф, – скептическое фырканье колыхнуло стоящие в глиняной вазочке цветы. – Бесполезное занятие эти твои танцы. Проку от них много ли?
– Тебе не понять! – грозно насупилась Змейка и тут же мечтательно зажмурилась. – Такие ощущения… Будто летишь, будто в пламени плавишься, будто кого-то любишь.
– Ой, много ты знаешь о любви, – Лиска спустила подругу с небес на землю, – а от танцев твоих одни проблемы. Мужики пристанут.
– Подумаешь! Сбегу, – храбро тряхнула головой упрямая брюнетка, – в первый раз чтоль?
– И от падре сбежишь?
– Он не узнает.
– Ага, как же! Всегда узнавал, а тут не узнает? Еще как узнает, на то он и падре. Узнает и накажет. Хорошо если с Писанием запрет, как Белку, а что если розгами всыплет?
– Так и тебе за карты всыплет.
– И ладно. К тому времени я уже приличный куш сорвать успею. А за хороший выигрыш можно и розги стерпеть. Задница заживет, а денежки останутся.
Змейка промолчала и брезгливо поморщилась. Ей, персоне взбалмошной, буйной, подверженной порывам и страстям, горсть золотых не казалась такой уж важной причиной, чтобы терпеть падровские розги. Хотя, сама она тоже не особенно-то их страшилась. Страсть всегда была сильнее. Страсть танцевать. И непременно так, чтоб смотрели. Чтобы восхищались и глотали слюни, вожделели и пальцем не могли достать.
