Серафима в испуге отскочила назад, врезалась спиной в стену и перекрестилась:
– Ведьма! Чур меня!
А Маришка не успокаивалась. Змеей завилась по покрывалу. Выдернула топор из своего плеча и резко выгнулась, корчась от боли.
– Неужто она была, ― перекрестился еще один мужчина.
– Возьми! Возьми меня за руку! ― шипела ведьма, тянула руки к каждому, кто стоял подле ее кровати. ― Возьми! Возьми меня за руку!
Люди выскочили из дома ведьмы, крестясь и целуя кресты на своих шеях. А ведьма продолжала кричать дурным голосом. Она вопила, а вороны каркали, словно вторя ее мольбам:
– Возьми меня за руку!
– Не помрет сама, ― сказала старая бабка, еще сильнее вдавливая крест в поблекшие губы.
– И что делать? ― спросил Ярослав.
– Крышу рубить, ― старый дед снял шапку и вытер ею мокрый лоб, а затем в сотый раз перекрестился.
Солнце кренилось уже к горизонту, когда мужики прорубали крышу над кроватью умирающей ведьмы. Она уже не просила никого взять ее за руку, нет, из ее поганого рта лилась желчь и гниль ее прогнившего сердца. Она сыпала ругательствами на голову каждого, чье имя только могла вспомнить. Но только первый луч уходящего солнца проник в дом из вырубленного отверстия, как ведьма смолкла. Но затишье это было предвестником большой бури.
Утробный рык вырвался из прорубленной дыры. Голос ее не был человеческим, как каждое слово не было рождено этим миром, но смысл речей демона понял все, кто их услышал:
– Да будет проклят каждый двор! Весь сраный люд этого селения! Не знать вам ни жизни, ни смерти! Не откроются для вас даже врата ада, пока не соберете вы сотню душ!
Иногда нам снятся странные сны. Они выглядят настолько реальными, что ты начинаешь им верить безоговорочно. И сколько бы ты не бился головой о подушку, сколько бы не отмахивался от них руками и ногами, они не позволяют тебе вырваться из своего плена, пока не достигнут своего финала. А когда ты просыпаешься от собственного крика, ты не можешь вспомнить ничего из того, что увидел. Тебе остаются лишь страх, дрожь и чувство, что позабыл нечто важное. Нечто, что могло бы тебя спасти, предостеречь…
Она испугалась собственного крика, резко сев на кровати, словно вынырнув из собственного кошмара. Она не могла отдышаться, успокоиться. Металась глазами по комнате, убеждая себя, что все позади и пора успокоиться.
– Вот это да! ― голос зазвучал неожиданно, чем заставил ее еще раз вскрикнуть.
– Боже! Катя! Ты меня до смерти напугала!
Катя сидела на комоде среди кучи склянок и кремов. Она держала перед собой телефон, который чуть было не выронила от крика соседки.
