— Ах, как мне с вами хорошо! — промолвила Элла и положила голову ему на плечо. — Мой муж не поверит, когда я расскажу ему. Он обожает вас, каждую «Бестию» до дыр зачитывает. Он у меня историк, работает в Коломенском.
Слава Тебе, Господи! Муж есть! Спасение!
— Спасибо вам, Элла, — рассмеялся Белокуров.
— За что? — удивилась она.
— За то, что вы есть на белом свете.
— На бэ эс?
— На бэ эс. На моём белокуровском свете.
— И друзья мне ваши очень понравились, особенно профессор. Передайте ему это, когда возвратитесь. Товарищ генерал, вы сможете доставить товарища полковника с Тимирязевской?
— Куда это? — нахмурился водитель.
— Туда, где вы нас отловили.
— Запросто. Столько же и — вперёд. То есть назад. Только я не генерал, а адмирал.
Ладонь Эллы по-прежнему лежала на ладони у Белокурова, но теперь это как бы ничего и не значило. На сердце у главного и единственного редактора газеты «Бестия» было легко, хотя и немного грустно, что всё вот так просто закончилось, не получилось дамы с собачкой.
— У Бобова недавно вышел рассказ, — вспомнил Белокуров. — И знаете, как называется?
— Как?
— «Баба с собачкой». Правда, смешно?
— Да, я читала рассказы Бобова. Они у него всегда с такими названиями, под КВН. Мне он не нравится.
— Он прекрасный человек.
— Я говорю о нём как о писателе. Хотя вот вы — и газета у вас превосходная, и сами вы великолепный человек.
— Вы же меня совсем не знаете. Может, я кого-нибудь зарезал и в колодец бросил.
— Значит, тому так и надо.
— А жена моя недавно фамилию поменяла, девичью себе вернула.
— Вы женаты, Белокуров? Хотя что я спрашиваю! Конечно, разве у такого человека может не быть жены? То есть как на девичью?
— Так, стала опять Чернышёва.
— И вы этому не воспротивились?
— Нет.
— Но почему?!
— Она у меня переводчица. Блистательная женщина. А одна там ей позавидовала и назвала Белокурвой. Собственно, это как-то сразу напрашивается: Белокурова — Белокурва. Смешно, правда?
— Если честно, то да, смешно, — не удержалась от смеха Элла. — Хотя я бы всё равно не стала возвращаться к девичьей фамилии. Взялась быть Белокурвой, так и будь ею до конца, терпи. Ой, простите!..
Она смеялась, и Белокурову теперь тоже было смешно, хотя до сего дня он тайно переживал реставрацию Тамариной девичьей фамилии.
— Да к тому же, — смеялся он, — она была Чернышёвой, стала Белокуровой, потом опять Чернышёвой. И смех, и грех!
— А по-моему, вы всё выдумали.
Она вдруг поцеловала его в щёку.
— Об этом вы тоже мужу расскажете?
