Машина остановилась. Катя откинулась от руля и смотрела на Владимира Георгиевича тем особенным взглядом, который был ему так хорошо знаком.
— Смешно, правда? — промолвил Ревякин, понимая, что сейчас произойдёт.
— Да, смешно, — тихо прошептала Катя. — Необычайно смешно. Просто обхохочешься. Поцелуй меня.
Это не было приказом. Она умоляюще простонала свою просьбу. Внутри Владимира Георгиевича всё переполнилось, он обхватил ладонями лицо Кати и жадно припал губами к её горячему рту, одновременно нащупывая рычаг, с помощью которого откидывались спинки кресел автомобиля.
Потом они проснулись почти одновременно — от того, что на сиденьях машины вдвоём и обнявшись спать было всё-таки неудобно. Ревякин огляделся по сторонам и увидел, что ещё ночь, они в машине, стоящей на обочине шоссе. Часы показывали пять.
— Пожалуй, не успеем до рассвета приехать, — проворчала Катя, но проворчала счастливо.
— Успеем, — возразил Владимир Георгиевич. — Теперь я за руль сяду. Статистика дорожных происшествий показывает, что женщина, только что изменившая мужу...
— Ладно, ладно, садись, птичник!
Он сразу бросил джипу большую скорость. Джип, казалось, весьма был доволен этим, ибо доселе недоумевал, зачем понадобилось так долго стоять на обочине. Теперь он весело рычал, набирая и набирая ход.
— Ты решил разбиться? — сладко зевнула княгиня Жаворонкова. — Прекрасно тебя понимаю.
— Либо разобьёмся, либо поспеем к рассвету, — грозно ответил Ревякин. — И то и другое — хорошо.
— Всё же второе предпочтительнее. А то вдруг не погибнем, а только покалечимся?
— Нет уж, погибнем! Любишь гибнуть?
Когда миновали Дубну и Кимры, стало заметно светать. До рассвета оставалось полчаса, а до княжества километров восемьдесят. Хуже всего теперь было и не успеть, и не разбиться насмерть. Поглядев на Катю, он заметил, что вид у неё довольно обречённый. Она смекнула, что он и впрямь готов сейчас врезаться куда-нибудь.
— Прибавь ещё чуток скорости, а то не успеем, — смело сказала она, когда он уже ожидал, что она взмолится о пощаде. И он прибавил ещё. Никогда в жизни ему не доводилось гнать с такой скоростью. И вся его жизнь пролетала мимо него столь же стремительно. Вспомнив о том, что накануне смерти перед человеком проносится всё прожитое, Ревякин утвердился в мысли о гибели, которая должна вот-вот произойти.
— И всё-таки ты зря так грубо о своей Ирине, — ни с того ни с сего заговорила о второй жене его первая жена. — Я ходила на выставку её вышивок. Это что-то волшебное. У неё огромное будущее, и в нём нет для тебя места. Может, потому ты и злишься?
