— Но как? — спросил Ордамаил.
Мефистон покачал головой:
— Я не знаю.
— Хорошо же! — раздраженно бросил Инкараэль. Его серворуки дернулись.
— Сожалею, но должен сказать, что и это не все. — Мефистон холодно взглянул на мастера кузни. — Далеко не все.
— Тогда говори! — сказал Аданисио.
— Последнее услышит один Данте, и никто больше.
— Если это составляет новый фактор риска, все владыки ордена должны быть в курсе, — возразил Аданисио.
— Пусть Владыка Смерти хранит молчание, Аданисио, — вмешался Данте. — Зайди ко мне позже, Мефистон. Я решу, кто должен что знать, если это может подождать.
— Может, мой господин, — сказал Мефистон. — Я хотел бы прежде отыскать подтверждения.
— Хорошо. А пока — дай мне сообщение мастера Литера, Рацелус.
Советник Мефистона протянул футляр со свитком:
— Это короткое сообщение. Передав черные вести, Асасмаэль говорил об усилении аномальной психической активности вокруг места раскопок Адептус Механикус на Аметале. Боевая группа понесла потери, и он запрашивает подкрепление.
Рацелус поднял футляр, но Данте вскинул руку:
— Скажи, что подкрепления не будет. У нас нет ни единого лишнего воина.
— Да, мой господин, — сказал Рацелус, убирая свиток.
Данте оглядел своих воинов, заглянув в глаза каждому.
— Никто из вас не должен упоминать об этом в присутствии любого другого ордена. Надеюсь, это ясно?
Воины кивнули.
— Если кто-то из них откроет свои видения, не упоминайте о ваших. Для защиты нашей родной системы нужен каждый воин.
— Мой господин, — начал капитан Зедренаэль из Восьмой роты. — Если Кадия падет… — Он не договорил, оставив намек висеть в воздухе.
— Я не оставлю Баал, — произнес Данте. — Если Баал падет, весь север сегментума Ультима будет открыт для набегов флота-улья Левиафан. Если новости о грозящей Кадии опасности распространятся, половина братьев пожелает уйти, сочтя защиту Империума главной заботой. Половина пожелает остаться, поскольку, как и я, они боятся того, что может случиться с севером Галактики, если Левиафан прорвет нашу оборону. Мы не можем вести две войны сразу и победить. Мы можем проиграть обе, если разделим силы.
— Если вы прикажется им остаться, будет легче.
— Этого невозможно, брат Беллерофон, — твердо возразил Данте. — У меня нет власти над ними, кроме принятой ими по собственной воле, а это слишком неверный фундамент. Я должен завоевать право приказывать. — Данте нахмурился в задумчивости, углубляя морщины многих веков. Когда он заговорил снова, его голос звучал уже увереннее: — У нас есть возможность уничтожить одно из величайших зол нашей эры — здесь, на Баале. Если мы отклонимся от этого курса, если половина наших братских орденов уйдет, а другая останется — мы не выиграем ничего и потеряем все. Таково решение, именем Сангвиния. Клянусь Кровью, эти приказы будут исполнены. Любой, кто откроет эти сведения нашим братьям, предстанет перед моим судом.
