Уйгуй оскалился, но выместил раздражение на мальчике:
— Давай, расставляй стол! Где чашки? Клянусь Императором, мы бы все умерли, если б ты тут заправлял!
— П-п-прости, отец, — пробормотал мальчик.
— Не называй меня так, — сказал Уйгуй. — Мой сын мертв. Ангелы украли его. Некому унаследовать мое дело, когда меня не станет. Не думай о себе слишком много.
Мальчик опустил голову, скрывая слезы и показывая уродливый рубец на макушке. Это зрелище Уйгуй особенно ненавидел. Он не сомневался — не упади сын тогда, он уже стал бы воином Императора на Баале. Он так и смотрел на шрам, пока идиот расставлял складной столик, который крепился к тележке, и доставал набор маленьких бронзовых чаш. Чувство, похожее на скорбь, причинило Уйгую боль. Он ответил гневом.
— Быстрее! — прикрикнул он.
Гонги продолжали звенеть, хотя им давно пришла пора затихнуть. Он прищурился, вглядываясь в сумрачное утро. Послышался другой звук — далекий рокот, слышный даже сквозь раскаты гонгов.
— Что это? — прошептал он.
— К-к-космические корабли? — предположил мальчик.
— Тихо! — огрызнулся Уйгуй, но, едва выплюнув гнев со словами, замолчал: это походило на правду.
В Падении Ангела корабли стали нередкими гостями — не только самих Ангелов, но и путешественников, прибывающих из иных миров поклониться месту, где нашли Сангвиния, чистейшего из сыновей Императора. Но они редко являлись в таких количествах, чтобы их спуск сопровождался столь постоянным звуком.
Уйгуй услышал хруст песка под тяжелыми шагами чуть дальше по дороге. Он выругался про себя. Ангелы. Им точно ни к чему его вода.
— Кланяйся! Кланяйся! — прошипел он, опустил голову и заставил сына-идиота опуститься на колени.
Из мглы появилась огромная бронированная фигура. Черный доспех, шлем в форме черепа — священник Космодесанта, воплощенная смерть. Уйгуй задрожал. В страхе он упал на колени, ожидая, пока космодесантник пройдет мимо.
Но тот остановился. Шаги замерли у маленькой тележки. Уйгуй ощутил, как на него упал взгляд Ангела. Внутренности точно скрутило узлом.
— Мир тебе, благословенный сын Баала-Секундус, — произнес воин. Он говорил нечеловечески низким голосом и с сильным акцентом.
Уйгуй поднял глаза. Мрачно скалящийся череп смотрел на него сверху вниз. Стилизованные зубы сжимались на дыхательных трубках, и линзы глаз светились зеленым под нахмуренным лбом. Броня шипела и гудела в ответ на мельчайшие движения космодесантника, пугая Уйгуя еще сильнее.
