Повсюду сражались друг с другом рогатые демоны, и битвы их были старше самого времени.
Хотя это место казалось материальным и прочным, на самом деле оно не существовало в царстве плоти. Здесь душе Мефистона грозила смертельная опасность, ибо он проник глубоко в варп, в земли крови. Осмелься любой другой псайкер явиться во владения Кхорна, пусть даже в видении, и его поглотили бы ярость и ненависть, его душу разорвали бы на части. Для сынов Сангвиния этот риск был особенно велик.
Но ничего подобного не происходило с Мефистоном. Его душа уподобилась ледяной колонне в мире пламени. Он не ощущал страха. Вместо этого он послал мысль.
«Почему я здесь?»
— Потому что должен здесь быть, — прошептала эльдарка в его разуме.
Невидимый, Мефистон шел над миром бесконечной войны. Демонические создания и души обреченных людей яростно сражались друг с другом. Сталкивались армии. Выходили на поединки одинокие воины. Он видел, как распадаются войска, как соратники бросаются один на другого прежде, чем успевает застыть биение пульса их поверженных врагов.
— Вперед, сказала эльдарка. — Не бойся, ты под зашитой — пока. Шелковистый смех, жестокий, точно пустота космоса, нежно коснулся его разума.
Дух Мефистона приблизился к горам, сложенным из черепов столь гигантских, что он не мог и вообразить существ, когда-то носивших их. Горы стояли близко друг к другу, и Мефистон пролетел между ними по узкому ущелью со стенами, усеянными пещерами-глазницами и провалами носов, где звероподобные крылатые создания дрались за обрывки смертных душ.
— Вперед, — сказал голос. — Не мешкай, сын крови. Ты должен увидеть прежде, чем заметят тебя.
Ущелье вывело на равнину, что тянулась, казалось, бесконечно. На ней сражались два огромных демонических воинства: одно — красное, второе — черное. Солдаты обеих армий выстроились бесчисленными легионами. Отдельных воинов не существовало, лишь яростно сталкивались два противоборствующих моря разных цветов. Непостижимые механизмы и причудливые бронированные машины — частью из плоти, частью из железа, — вели бой среди чудовищных толп, и залпы их орудий звучали неумолчными раскатами грома над резким звоном миллиардов клинков. Но ужаснее всего оказались генералы армий. Великие кровожады Кхорна парили над своими слугами, хлопая кожистыми крыльями. Сконцентрированная ярость, обретшая волю, они сходились в поединке, кружась в небесах, и крики их ненависти заглушали выстрелы пушек. Сердце Мефистона отзывалось. Проклятие, которое он подавлял, поднялось в нем. Бытие здесь означало боль. Оно же означало радость. Только льющаяся кровь могла облегчить его страдания и усилить наслаждение. Жажда иссушала, ярость терзала, они сражались за его разум, и внутренняя борьба идеально отражала происходящее внизу: красное против черного.
