Жизнь Аполлония Тианского | страница 94
44. Тут напала на Рим болезнь, которую врачи именуют дыхательным катаром, а состоит она в том, что от нее люди кашляют и говорят сиплым голосом. Храмы были полны и все молили богов об исцелении, ибо у Нерона распухло горло и он охрип. Аполлоний порицал это всеобщее помешательство, но никого в отдельности не корил и утихомиривал раздраженного Мениппа, уговаривая и призывая его извинить богов, если уж те столь охочи до скоморошьего кривлянья. Об этих разговорах донесли Тигеллину, который без промедления послал стражников, дабы заключили они Аполлония в темницу — пусть оправдывается в оскорблении Неронова величества. Был приготовлен и обвинитель[183], уже погубивший множество людей и не раз побеждавший в подобных ристаниях — в руках у него была свернутая записка, содержавшая обвинение, и запиской этой он замахивался, словно мечом, твердя, что навострил свой донос на погибель Аполлонию. Тигеллин развернул этот свиток, но не обнаружил там ни следа хотя бы единой буквы: перед ним была неисписанная бумага, и понял он, что свершилось чудо — то же самое, говорят, позднее испытал в сходных обстоятельствах Домициан [184]. Поэтому, уведя Аполлония в скрытную темницу, где власти собственным произволом и втайне вершили суд над главнейшими преступниками, Тигеллин всех отослал и принялся расспрашивать узника, кто он таков. Аполлоний назвал своего отца и свое отечество и объявил, что назначение его мудрости — познать божеское и понять человеческое, ибо познать свое труднее, чем чужое. «А вот касательно бесов и привидений, — спросил Тигеллин, — скажи, Аполлоний, как ты их изгоняешь?» — «Точно так же, как убийц и нечестивцев», — отвечал тот, намекая этими словами на самого Тигеллина, состоявшего при Нероне наставником во всяческих дикостях и гнусностях. «А можешь ли ты открыть мне грядущее, ежели я попрошу?» — «Как можно? Ведь я не пророк!» — «Однако ты, говорят, предсказал нечто великое, которое свершится и не свершится». — «Ты слышал верно, однако тут было не пророчество, а мудрость, которую бог являет мудрецам». — «Но почему ты не боишься Нерона?» — «Потому что ему бог позволил устрашать, а мне дал бесстрашие». — «А какого ты мнения о Нероне?» «Гораздо лучшего, чем все вы! По-вашему, он способен петь, по-моему, — молчать» [185]. Тут изумленный Тигеллин сказал: «Уходи, но прежде представь поручительство за личность». — «Стоит ли ручаться за личность, которую нельзя заключить в оковы!» — возразил Аполлоний. Тигеллину его слова показались сверхчеловеческими и божественными, а потому, опасаясь сделаться богоборцем, он воскликнул: «Иди, куда хочешь, ибо ты сильнее власти моей!»