и сколь предивно избавил он Мениппа от нежити, из-за коей тот по неведению своему едва не погибнул(25)
25. Случился в ту пору в Коринфе философ Деметрий, постигший всю силу кинической науки — впоследствии Фаворин не без похвалы отзывался о нем во многих своих трудах. Приверженность упомянутого Деметрия к Аполлонию была, говорят, точь-в-точь такова, как приверженность Антисфена к мудрости Сократовой: он следовал за Аполлонием, жаждал его поучений, внимая его речам и, увлекая к нему достойнейших из собственных своих почитателей, в числе коих был и ликиец Менипп — двадцати пяти лет, разумения изрядного, а телом столь совершенный, что уподоблялся обличьем прекрасному и благородному ристателю. В этого Мениппа была, как мнилось многим, влюблена некая чужестранка; казалась она миловидна и ласкова, да притом говорила, что богата, — а на деле ни одно из этих свойств не было правдою, но все было одно наваждение. И вот как-то раз, когда Менипп в одиночестве шел по Кенхрейской дороге [165], явилась ему нежить[166], видом женщина, и женщина эта схватила его за руку, твердя, что давно-де его любит, а сама-де она финикиянка и живет-де в предместье Коринфа — и, действительно, назвала одно из предместий. «Приходи вечером, — уговаривала она Мениппа, — и послушаешь, какие песни спою я тебе, и вина отведаешь, какого в жизни не пил, и никакой соперник тебя не потревожит — буду я, красавица, с тобою, с красавцем». Юноша согласился, ибо не только любомудрию был предан, но и к любострастию склонен; итак, он пришел к ней на закате, а затем стал частенько навещать ее вроде бы для забавы, отнюдь не понимая, что связался с нежитью. И вот Аполлоний, глянув на Мениппа, словно ваятель, создал мысленное изображение юноши, проник в его сущность и обратился к нему с такими словами: «Ты, без сомнения, красавец и приманка для красоток, однако сейчас сохнешь по змее, а змея — по тебе». И заметив удивление Мениппа, он добавил: «Женщина эта тебе в жены не годится. Да и зачем? Уж не думаешь ли ты, будто внушил ей страсть?» — «Клянусь Зевсом! — воскликнул тот. — Она расположена ко мне так, словно влюблена!» — «И ты намерен на ней жениться?» — «Да, ибо приятен союз с любящей супругой». Тогда Аполлоний спросил, на какой день назначена свадьба. «Свадьба будет без отлагательств, — отвечал Менипп, — скорее всего завтра». Аполлоний дождался свадебного пира и, представ перед только что сошедшимися гостями, спросил: «Где же прелестная хозяйка, которой ради вы явились сюда?» — «Вот она», — и с этими словами Менипп, покраснев, вскочил с места. «А серебро и золото, и все прочее, чем разубран покой, — кому из вас принадлежит?» — «Жене, ибо все мое имущество — вот!» — и Менипп указал на свое рубище. Тогда Аполлоний обратился к гостям: «Знаете ли вы сады Тантала
