21. Не могу я в своем повествовании обойти также и нижеследующие рассказы об упомянутом Поре. Когда Александр готовился к переправе через Инд, и многие советовали Пору заключить военный союз с царями, правящими за Гифасом и Гангом, ибо Македонянин-де не станет тягаться с объединенными силами всей Индии, Пор отвечал так: «Ежели моим подданным не устоять без союзника, то лучше и мне не царствовать». А когда ему донесли, что Дарий взят в плен, он заметил: «Царь, но не человек». А когда погонщик, разукрасив слона, на коем Пор намеревался сражаться, сказал: «Вот этот слон и понесет тебя, государь», — то Пор возразил: «Ежели я останусь, каким был, то сам его понесу». А когда его уговаривали принести жертву реке, дабы не принимала она македонских плотов и сделалась непереходимой для Александра, он отказался, промолвив: «Негоже носящим оружие заниматься ворожбой». После битвы, когда даже Александру он показался божественным мужем сверхчеловеческой природы, один из родичей сказал ему: «Когда бы ты преклонился перед Македонянином тотчас, как только он переправился на наш берег, то ни сам ты, о Пор, не был бы побежден в битве и ранен, ни индусы не погибли бы в таком множестве». На это Пор отвечал: «Я слыхал о честолюбии Александра и знал, что ежели преклонюсь перед ним, он будет видеть во мне раба, а ежели буду сражаться — царя. Я предпочел уважение жалости и не ошибся, ибо, явившись пред Александром таким, каким он меня узрел, я в один день все потерял и все приобрел». Вот каков был этот царь, судя по рассказам. И еще говорят, что красотою он превосходил всех индусов и что ростом он был выше всех людей, живших после троянского поколения, и что когда воевал он с Александром, то был совсем молод.
и сколь премудро рассуждал Аполлоний о правилах живописательного искусства(22)
22. Проводя в храме долгое время ожидания, пока царю возвещали о приходе чужеземцев, Аполлоний спросил: «Скажи, Дамид, существует ли живопись?» — «Разумеется существует», — отвечал тот. — «Что же творится сим искусством?» — «Оно смешивает все, какие ни есть цвета: голубой с зеленым, белый с черным и красный с желтым». — «Но зачем? Не только же для раскрашивания восковых цветов!» — «Ради подражания — дабы изобразить собаку и коня, и человека, и корабль, и все, на что взирает солнце. Более того, и само солнце становится предметом изображения, порой влекомое четырьмя конями — в этом образе, говорят, оно является здесь
