, нисторгающий Наксос в море, кое-где Артаферн, осаждающий Еретрию, кое-где сражения Ксеркса, будто бы им выигранные — в том числе и Афины, и Фермопилы, а иные изображения еще более проникнуты мидийским духом
[35] — тут и реки, стираемые с лица земли, и мост, перекинутый через море, и перекопанный Афон
[36]. Говорят еще, что есть там чертог, потолок которого изогнут куполом, создавая видимость небесного свода, и к тому же выложен лазуритом, ибо самоцвет этот синевою своей напоминает очам небо, так что вознесенные ввысь золотые кумиры богов, почитаемых персами, словно сияют в горнем эфире. В этом чертоге царь вершит суд: поэтому к потолку подвешены четыре золотые вертишейки
[37], напоминая ему об Адрастее, дабы не заносился он перед людьми. Говорят, будто маги, имеющие доступ во дворец, и подвесили здесь этих птиц, прозываемых «языками богов».
26. О магах достаточно рассказал сам Аполлоний: о том, как сошелся с ними, и о том, как кое-чему научился у них, а кое-что и сам преподал им при расставании. Дамид не знал, о чем беседовал Аполлоний с магами, ибо ему запрещено было сопровождать того во время упомянутых посещений. Впрочем, Дамид сообщает, что Аполлоний ходил к магам в полдень или около полуночи и что, когда он, Дамид, спросил однажды: «Ну, как там маги?», — тот отвечал: «Мудры, да не во всем».
и какой разговор был у Аполлония со стражами Вавилонскими(27—28)
27. Однако об этом позже. Итак, когда Аполлоний явился в Вавилон, то надзиравший за Великими Вратами наместник, разузнав, что цель путешественника есть изучение страны, вытащил золотое изваяние царя, перед коим каждому надлежало преклониться, ибо иначе нельзя войти в город. Только посланцев Римского императора к этому не принуждают, зато уж всякий, пришедший из диких стран или путешествующий просто из любопытства, непременно будет схвачен и опозорен, ежели не почтит этот кумир — таким вот вздором заняты у варваров наместники! Увидев изваяние, Аполлоний спросил: «А это кто?» — и, услыхав, что это царь, сказал: «Если тот, перед кем вы простираетесь во прахе, заслужит от меня похвалу за доброту и лепоту, будет ему великая удача». С этими словами он вошел в ворота. Пораженный наместник бросился за ним, схватив за руку и допытываясь через толмача об имени, отечестве, занятиях и намерениях пришельца — все сведения он отметил на дощечке, — добавил к этому описание обличья и одежды Аполлония и, наконец, велел ему обождать.
