: вылепили для него лишь малую хижину, и, для постройки этой, по преданию, пчелы несли соты, а птицы — перья. Невзыскательная простота есть наставница мудрости и пестунья истины, а потому будь привержен простоте, позабудь об индийских сказках и прослывешь ты совершенномудрым! Стоит ли голосить из-за «делай так» или «делай сяк», «ведомо» или «неведомо», «такое» или «сякое?» Что толку от всего этого шума, а лучше сказать — ото всех этих попусту бряцающих перунов?
Тебе случалось видеть в книжках с картинками Продикова Геракла [243]. Этот Геракл юн и не успел еще избрать себе жизненный путь, а Подлость и Доблесть вцепились в него и тащат каждая в свою сторону. Подлость разукрашена золотом и побрякушками, одета в пурпур, щеки у нее румяные, волосы кудрявые, глаза подмалеваны и даже сандалии на ней золоченые, ибо в такой вот обуви выступает она на рисунке; а Доблесть, напротив, кажется измученной и глядит горько, неприбрана, одета убого, а не блюди она женской стыдливости, была бы и вовсе нагой. Так вот, вообрази, Аполлоний, будто это ты сам стоишь между индийской мудростью и нашей и слушаешь, кто тебе что обещает. Индийская мудрость обещает устлать ложе твое цветами, напоить тебя молоком и накормить медом, а еще — свидетель Зевс, ты только захоти! — будет тебе нектар и будут крылья, и на пиру будут тебе услужать ходячие треножники, и воссядешь ты на золотой престол, а уж делать-то тебе ничего не придется, ибо все само собой поплывет тебе в руки. Другая мудрость, напротив, велит тебе спать в грязи на голой земле и, подобно нам, удручаться наготой, и ничего милого или приятного не добудешь ты без тяжкого труда, да притом нельзя тебе будет ни лелеять свою спесь, ни гоняться за почестями, а еще придется избегать сонных видений, увлекающих от надежной земли. Ежели будет твой выбор подобен Гераклову и примешь ты твердое решение истиною не пренебрегать и природной простоты не отвергать, то по праву скажешь о себе, что множество львов полонил и множество гидр порубил [244], и многих одолел Герионов и Нессов, и все свершил Геракловы подвиги! Ну, а ежели нравится тебе скоморошничать, то угодишь ты и зрителям и слушателям, да только окажешься не умнее любого человека и превзойдет тебя всякий нагой египтянин».
11. После этих слов все оборотились к Аполлонию: товарищи его заранее знали ответ, а вот товарищам Феспесиона было любопытно, найдется ли гость возразить. Однако Аполлоний, похвалив египтянина за плавность и звучность речи, спросил: «Больше ничего не скажешь?» — «Клянусь Зевсом, я все сказал!» — отвечал тот. Аполлоний вновь спросил: «Может быть кто-нибудь из египтян добавит?» — «Выслушав меня, ты выслушал всех».
