Я все еще разглядывала лесополосу, когда один из криминалистов меня спросил:
– Хотите увидеть, куда они положили тело?
– Ну, на самом деле мне хотелось бы попробовать найти это место самой.
Мы пошли вдоль лесополосы, но я не видела ничего похожего на сложившуюся ранее в голове картину. Я запомнила и деревья, и травянистые растения, следы которых были обнаружены в машине преступников. Все было не то, не то, не то – а затем вдруг я увидела то, что нужно.
– Готова поспорить, это здесь.
Детективы изумленно посмотрели на меня. Лицо заместителя начальника полиции расплылось в улыбке.
– Как вы это поняли, Пат?
– Просто я уже видела это место… у себя в голове.
Я видела терновник и полевой клен, их переплетающиеся над головой ветки, а также боярышник, вероломно захваченный цветущим плющом. Разные злаки, крапива, черный паслен, чистец, щавель, лебеда – все они росли на насыпи между распаханным полем и самой траншеей. Все они оставили на листьях пыльцу, которую преступники занесли к себе в машину. Эта лесополоса и насыпь стали свидетелями того, как люди подожгли тело и скрылись, и теперь давали показания против них.
Стоя там, под пробивающимися сквозь деревья лучами летнего солнца, среди кустов терна, усыпанных зреющими плодами, я оглянулась назад, посмотрев вдоль лесополосы. Откуда я знала, что это случилось именно здесь? Все просто: больше нигде это произойти попросту не могло. Вся остальная лесополоса была… неподходящей. Она не могла бы дать нужный набор пыльцы, который соответствовал бы найденному в машине. И тогда до меня дошло то, что, пожалуй, я должна была осознать раньше: мир на самом деле гораздо неоднороднее, гораздо разнообразнее, чем я могла себе представить. Из всего края поля тело могло лежать только в одном месте, потому что только там были все те растения, следы которых я обнаружила в лаборатории; только одно место соответствовало картине, которую я держала у себя в голове. Пройди десять метров вдоль лесополосы в любую сторону, и картина изменится. Пыльцевой профиль давал невероятно точную информацию.
Что меня поразило – хотя теперь это и кажется мне нелепым – так это то, что пыльца на земле соответствовала главным образом тем растениям, которые росли только максимально близко к месту, где преступники, должно быть, припарковали машину. Исключение составляла лишь пшеница: ее пыльца с поля по другую сторону широкой дороги, должно быть, преодолела не меньше четырехсот метров. Это стало для меня настоящим откровением. Растения, которые росли даже совсем недалеко, почти не вносили свой вклад. Теперь я уже не сомневалась, что мне следует пересмотреть большую часть сведений, полученных из учебников и статей по палинологии.
