. «Для службы на Дальнем Востоке требуются командиры экипажей и вторые пилоты. Желателен опыт полетов на «ДС-3». Квалификационные документы направлять в... » За этим следовало наименование крупной и почетной британской фирмы. Легкий дымок таинственности и приключений защекотал ноздри. Я вырезал объявление маникюрными ножницами и сунул в портфель. Луна прочертила серебряным арабеском холодный пейзаж на круглых склонах Лозера
[3]. Ее мигающие отблески казались сигналами Морзе, посланными с другой планеты. Я отложил искалеченную газету, коснувшись кнопки, выключил цепь автопилота и, нажимая на штурвал ладонью, проверил сопротивление воздуха на элеронах. «Запроси посадку в Бордо».
Второй пилот забормотал в микрофон. Ответ пришел через громкоговорители, прикрепленные над нашими головами.
— Понял. Дельта ноябрь. На вашем пути нет известного движения, вы можете снизиться до уровня 70. Сообщите мне до того, как покинете 130.
— Уже покидаем 130. Я повторно вас вызову по достижении 70.
Обращаюсь к механику:
— 27 на впуске. Посадка через 14 минут по прямой на полосе 13, дай мне вес.
Да, хорошо налаженная машина вплоть до слов, произносимых изо дня в день, ночь за ночью. Никаких других мыслей, кроме очередных задач: остаток горючего, высота полета, маяки, скорость подхода, барометрическое давление, ветер у земли... Объявление в «Фигаро» забыто, засунуто в загроможденные ящики моего подсознания в ожидании, когда оно мне потребуется.
Многие, и прежде всего мои товарищи — гражданские летчики, будут задавать себе вопрос: почему первый пилот, командир самолета, добившийся постоянной работы в компании, обосновавшейся в Ницце, достигнув той вершины в своей карьере, когда животик начинает округляться, как и сумма налетанных часов, вдруг решает отказаться от этих многочисленных выгод, променяв все на неопределенную работу в неуточненном уголке земного шара. Да еще на самолете, устаревшем до того, как у Клемента Адера[4] прорезались первые зубы. Все объясняется очень просто. В ту пору я чувствовал себя глубоко несчастным. Как это произошло — не знаю. Очевидно, в этом прежде всего повинна моя неуравновешенность, непоседливость, свойственная той категории людей, которые, сами не знаю почему, всегда говорят: «Ну, поехали!» На протяжении 10 лет я жил и летал в Южной Америке, во Вьетнаме и Лаосе, на Среднем Востоке и в Сахаре, выполняя такие операции, которые, безусловно не всегда, могли бы получить восторженное одобрение дирекции гражданской авиации. Я вывез оттуда несколько седых волос, следы малярии и материал для нескольких книг. Возвратившись из последнего недолгого пребывания в Африке, я решил, что настало время вернуться во Францию и смириться наконец с ролью солидного господина. Но это давалось мне нелегко: до смерти надоело постоянно летать по контролируемому европейскому пространству и обязательно носить галстук. Быть может, я немного сожалел, что в меня никогда не будут стрелять... Я ненавидел неизменное ненастье: прибытие в 6 часов утра в Гетеборг при снежном буране и потолке в 200 футов после ночи, проведенной за управлением неотапливаемым, покрытым инеем самолетом. Все это было весьма далеко от той жизни, которую я видел в мечтах. Наш шеф считал, что усталость в полете — это выдумка врачей, а часы отдыха экипажа — заговор против свободы предпринимательства. Короче, когда я явился к врачу, измученный непрекращавшимися головными болями, он заявил, что у меня все в порядке, если не считать модной нервной депрессии. Мне очень польстило, что и меня коснулась болезнь нашего века. Но если учесть мою профессию, дело принимало другой оборот. Если я расскажу о своих недомоганиях, меня могут временно лишить пилотского свидетельства. А если не скажу... Так вот, моя депрессия еще не дошла до такой степени, чтобы забыть, что ежедневно ни в чем не повинные пассажиры и экипаж, который не сделал мне ничего дурного, доверяют мне свои жизни. Между тем пилот, потерявший веру в свои силы, может стать чертовски опасным. Мне было необходимо принимать таблетки, чтобы заснуть после работы и чтобы не спать в полете. Землю, этот сладкий пирог, я видел только через непроницаемое оконное стекло. А мне были необходимы: жизнь — посвободнее, горизонты — пошире и возможность принимать решения, не обращаясь к «Полному справочнику командира самолета». Я мечтал, очень редко и не веря, что мечта сбудется, о том мире, в котором жил когда-то и где моими противниками были джунгли и пустыни, а не чинуши из канцелярий, ставящие палки в колеса.
