В течение последних трех месяцев, что я прожила у сестры, мы иногда готовили вместе. Вспоминаю, что и как делать, считаю пропорции. Жарю блины, складываю на блюдо. Кухня заполняется ароматами свежего теста и ванили, от которых урчит в животе.
Освоившись, проверяю все шкафчики в поисках джема или сгущенки. Наполняю пиалки. Не выдержав, облизываю ложку. Приторно сладко, но мне нравится.
Забываюсь, под нос себе что-то мурлычу: все равно никто не услышит меня, ведь герои мультиков громче орут по-польски.
Но ошибаюсь. В определенную секунду чувствую на себе пристальный, буквально пожирающий взгляд. Повожу плечами, догадываясь, кто за мной следит сейчас.
— М-м-м? — оглянувшись, мычу вопросительно.
Ян сидит, откинувшись на спинку стула, и буквально сканирует меня. Насквозь пронизывает. Серебристых глаз не сводит. Теряюсь от такого откровенного интереса.
— Мне нравится, как ты выглядишь на нашей кухне, — с улыбкой произносит он. Его голос звучит мягко, обволакивающе. А взгляд гипнотизирует, в самую душу пробирается.
«На НАШЕЙ кухне». Будто мы семья.
Отворачиваюсь, потому что мгновенно заливаюсь румянцем. Не привыкла я к подобным нежностям — и не знаю, как реагировать. Особенно, когда сердце отзывается бешеным ритмом, а тело наполняется жаром.
— Если это комплимент, то тебе над ними еще работать и работать, — бубню с сарказмом.
— Это факт, — хмыкает Ян, будто распознал мое смущение.
Молча ставлю блюдо с блинами на стол, делаю всем чай, но Дану разбавляю кипяток холодной водой. Сажусь напротив моих мужчин и, чтобы не пересекаться взглядами с Яном, все свое внимание обращаю на малыша. Складываю блинчики треугольником — и протягиваю ему. Даниэль наблюдает некоторое время за моими стараниями, а потом пробует. Осторожно так, заставляя меня напрячься. Вдруг невкусно? Но уже через пару секунд Дан уплетает завтрак за обе щеки.
С удовольствием ест и Ян, а я в это время ложечкой чай помешиваю. Аппетита нет, потому что нервничаю. Голова разрывается от мыслей и предположений, как сложится моя жизнь здесь. И никак не могу избавиться от плохого предчувствия, хотя не понимаю, с чем оно связано.
— Ян, в больнице с дедом Эдуард сейчас находится? — спохватываюсь я, случайно вынуждая его подавиться чаем. — Прости, — протягиваю салфетку. — Кто-то же должен присматривать за Адамом, — добавляю задумчиво, вспоминая о семейном докторе Левицких.
Вместо ответа Ян кашляет еще сильнее. Хмурюсь, наблюдая, как он промакивает губы салфеткой и некоторое время смотрит на нее задумчиво. На меня взгляд поднять не смеет, и мне не нравится его поведение.
