- Стоять! - шевельнуться Алета по-прежнему не могла, но властности в ее голосе хватило бы на троих, все же управляться со слугами ее учили с детства. - Значит так, моя милая. Мне плевать, что за договор связывает тебя с моей тетей, что она тебе обещала или чем пугает. С этого мгновения ты служишь только мне. Иначе...
- Что - иначе? - пискнула Жиаль.
- Закончишь свои дни на костре. Или рабыней в Храме, с отрезанным языком и клеймом на лбу.
Девушка отступила еще дальше, но все же попыталась ощериться, как крыска, загнанная в угол.
- Что вы такое говорите, госпожа? Такое наказание положено лишь за хулу на Храм и наложение не снимаемых проклятий...
- Ты наложила проклятье на меня, - холодно проговорила Алета, удерживая ее взглядом, -наверное, за то, что я изругала тебя за испорченное платье. Или за Лукаша, в которого ты влюблена, как кошка - а он никого, кроме меня, не видит. Да, пожалуй, Лукаш... В это тетушка поверит скорее.
- Я никогда...
- Знаю, - Алета холодно улыбнулась, - если бы ты умела хоть что-то серьезное, давно бы попробовала и попалась. Думаешь, я не вижу в зеркале, как ты смотришь на меня, когда причесываешь. Как щуришься и скрючиваешь пальцы. Небось, могла бы, так обязательно сделала бы так, чтобы я облысела и прыщами покрылась. Но ты не можешь. А почему, Жиаль?
- Я цаххе только наполовину.
Алета шевельнула темно-золотыми бровями.
- А на вторую половину? Дай угадаю! Аранген или... Шайро-Туан, - по тому, как перекосило лицо горничной, Алета поняла, что попала в яблочко. - И кто это был? Мой отец, да? Выходит, мы с тобой в какой-то мере сестрички...
- Сестрички, - прошипела Жиаль с такой ненавистью, что Алета едва не пожалела о затеянном разговоре. Она и не знала, какая бездна темного огня скрывается в этой бессловесной кукле. - Только вот тебе, госпожа - все: балы, выезды, драгоценности и даже король в мужья, а мне - чистить платья и по ночам изображать неземное удовольствие в постели твоего дядюшки! Потного и вонючего!! Если бы ты только знала, как я тебя ненавижу!!!
- Теперь знаю, - Алета равнодушно пожала плечами, - и что изменилось? Я по-прежнему баронесса и самая завидная невеста Империи, а ты по-прежнему подстилка-цаххе и дочь подстилки-цаххе...
Жиаль издала животный, нутряной стон и кинулась к Алете, целя ей в лицо скрюченными пальцами. И остаться баронессе без глаз, если бы синий крупный сапфир, вставленный в изголовье кровати, не вспыхнул яростным светом, на мгновение ослепив взбешенную горничную.
