Тогда, сверяясь с такими записями, я смогу проверить, не забываю ли я чего. Если не забываю – хорошо. А если стану забывать и однажды увижу непонятные записи, сделанные моей рукой? Что то типа предсказаний. Чтож, будет возможность их проверить. А проверив – использовать в дальнейшем.
Я немедленно взялся за работу. Нашел в столе большой рулон бумаги от принтера с маминой работы. В ширину он был примерно как два листа формата А4 и имел перфорацию с обоих сторон. Она уносила такие рулоны с работы для использования под писчую бумагу. На ней писались всякие рецепты салатов, письма знакомым и прочее. Бумага была тоньше обычной белой бумаги А4, поэтому использовалась и вместо салфеток. А иногда и вместо туалетной бумаги. А главное, оно была «ворованной», т. е. бесплатной. Я оторвал от рулона несколько листов, длинной как лист А4, согнул пополам и разорвал по сгибу. У меня получилась стопка листов с перфорацией с одного края. Очень удобно: можно закрепить в папке-скоросшивателе. Чтобы строчки получались ровными, я подложил под первый лист другой, специальный, с горизонтальными полосками. Они просвечивали через писчую бумагу и строки при письме на не разлинованном листе получались аккуратными.
С чего начать? Это было труднее всего. Я знал, что после начала письма процесс пойдет легко и непринужденно. Темы, о чем писать дальше, будут приходить сами собой, во время написания предыдущей. События, даты, люди будут перемешиваться, пересекаться, цепляться друг за друга, вытаскивать из моей памяти все новые и новые подробности. Тут главное не отклоняться, по возможности, от главного, чему или кому посвящена статья. Начну-ка я, пожалуй с человека, жизнь которого ярким пунктиром прошла и через мою жизнь. Мы встречались и расставались, дружили и… нет не враждовали. Такого между нами не было. Просто были периоды, когда мы были заняты своими делами и не чувствовали друг в друге потребности. Я сел и начал писать.
Егор пришел в нашу школу, когда я учился во втором классе. Его родители, отец – электрик, а мать – врач, получили двухкомнатную квартиру на ул. Куйбышева. Он сразу влился в компанию моих одноклассников, которые жили через дорогу от школы. Я ходил домой из школы через эти дворы, поэтому это был мой круг общения. Нередко путь домой занимал несколько часов. Больше друзей у меня не в школе было. Ведь я жил достаточно далеко и основные «друзья», то есть те, с которыми я гулял, играл в игры и безобразничал, были во дворе около дома. К Егору, как и ко всем остальным, кто жил недалеко от школы, мы заходили, когда отменяли какой нибудь урок. Да и просто, когда было настроение. Играли в разные игры, слушали пластинки. Помню, его мама сильно удивилась, когда пришла домой с работы раньше времени. Она открыла шкаф в прихожей и обнаружила там незнакомого мальчика… Мы играли в прятки. И хотя она, после объяснений, пришла в себя и мы вместе посмеялась над ситуацией, попросила нас больше так не делать, а быть на виду. Это было в младших классах, а через некоторое время мы перестали приходить к Егору. У него появился младший брат и заходить стало неудобно. В средних классах мы вместе с ним посещали разные кружки и секции, вместе занимались фотографией и ходили кататься на лыжах в парк им. Маяковского. Была обычная школьная жизнь друзей-товарищей. Мы вместе противостояли недругам, дрались с ними и мирились. Иногда конфликты возникали и в компании. Но мы рано или снова были вместе, т. к. нас объединяла школа и их общие дворы. После восьмого класса я остался учиться в школе, а Егор пошел в техникум. Его отец был против того, чтобы он он учился 9 и 10 класс. «Надо получить специальность, отслужить в армии. А потом делай, что хочешь. С голоду уже не помрешь». Как он был прав! Это тогда СССР казался вечным, и многие, в том числе моя мама, вдалбливали мне, что надо быстрее получать высшее образование. Тогда мол, будешь работать головой, а не руками. В чистой и теплой конторе, а не на улице, морозе и ветру. Егор долго не мог выбрать, на кого пойти учиться. Тогда отец – электрик, по специальности, выбрал за него сам.
