А сразу за дверью предстояло пройти мимо пространства, усеянного искалеченными телами. Пацаны, жоры, кони — смешались в дурно пахнущую кучу из сырой плоти, рваных телогреек и дерьма, вытекающего из проколотых и разрубленных животов. Кое-кто в этой куче ещё был жив. Но они уже не шевелились, а лишь ревели от боли или слабо звали на помощь — друзей или маму.
И чуть поодаль стоял наш мотоцикл — сорвав дверь с петель, он по инерции проехал ещё метров десять в поле.
Нужно было спешить — всадники вполне могли прислать сюда кого-нибудь из мелких — собирать трофеи. У меня же не было никакого желания копаться во всём этом дерьме. Хотя у местной элиты наверняка можно было найти в карманах что-нибудь ценное.
— Кир… — Пока я стоял у лестницы, прикидывая масштаб трагедии, Алина пришла в себя и приподнялась. — Они… Они ушли?
— Те, кто ещё мог… Ты посиди пока. Сейчас мы отсюда выберемся. — И я осторожно забрал у неё одеяло.
Она прислонилась спиной к стене, съёжилась и уставилась в пространство перед собой, спрятав лицо в рукавах.
Спешно нарезав полотно на несколько полос, я связал их вместе и приторочил конец получившейся верёвки к батарее. Так, чтобы другой конец, по которому нам предстояло спуститься, свесился из окна со стороны, противоположной от места битвы.
Сбросив вниз рюкзак и косу, я вернулся к девочке — она так и продолжала сидеть без движения:
— Ты как?
Подняв взгляд увлажнившихся глаз, она проговорила сдавленным от подступающих слёз голосом:
— Как… Как же так можно… Так жестоко… Так страшно… Они же… Они же тоже люди… Как они так могут…
Я присел рядом и задумался — а нужно ли вообще отвечать на подобный риторический вопрос? Успокаивать её — значит обманывать. А говорить правду о том, что это, возможно, ещё не самое жестокое зрелище из тех, которое нам предстоит увидеть в своём путешествии, как-то тоже не хотелось.
Одно я знал точно — человек рано или поздно привыкает ко всему, что его не убивает. Привыкнет и она. Или умрёт. Третьего не дано.
— Пойдём. Нужно спешить. Залезай и держись покрепче. Сейчас спустимся.
Она сначала озадаченно уставилась на меня, когда я развернулся к ней спиной. Но быстро сообразила, что я хочу взять её на закорки.
— Ой… А вам не тяжело будет?
— Залезай-залезай, не сломаюсь. Главное держись изо всех сил.
Она встала и, обняв руками шею, прижалась к щеке.
— Ой… Колючий…
Я с кряхтением поднялся. Казалось, что она была даже легче моего рюкзака. Совсем воробышек.
