- И что же вы сказали обо мне? - с совершенным внешним безразличием поинтересовался Генри.
- Ну, нарисовал такой портрет, что вас спокойно можно ставить даже у врат рая вместо апостола Петра.
Этот разговор сильно подогрел остывший было интерес Мейседона ко всей этой несколько таинственной истории. А день спустя Мейседона вызвал к себе генерал Макмиллан.
- Дело сделано, Мейседон, - бодро сказал он, однако в его поведении, обычно таком уверенном, проглядывали черточки если не тревоги, то озабоченности. - Надеюсь, вы оправдаете мои рекомендации и вообще не ударите лицом в грязь.
- Я сделаю все возможное, мой генерал.
Не обращая внимания на это обращение во французском духе, Макмиллан, чеканя слова, продолжал:
- Запомните, Мейседон, во всем Пентагоне... - Генерал сделал внушительную паузу и повторил: - Во всем Пентагоне об этом деле будут знать только два человека - вы и я! Секретность абсолютная!
Теперь и Мейседон почувствовал растущую неясную тревогу, однако внешне это никак на нем не отразилось.
- В течение этого часа, - продолжал генерал, теперь в его голосе появились ноты торжественности, - за вами заедет специальный автомобиль и отвезет вас к личному советнику президента по специальным вопросам Джону Кейсуэллу.
- Да, сэр, - с некоторым замешательством ответил Мейседон, честно говоря, он был готов к самому разнообразному повороту событий, но только не к такому.
- Вам знакомо это имя? - с некоторой настороженностью и интересом спросил генерал.
- Нет, сэр.
- Говорят, что это дальний родственник покойного президента, имейте это на всякий случай в виду. - И, снова переходя на энергичный, командирский тон, Макмиллан продолжил: - Вы пробудете в распоряжении Кейсуэлла столько, сколько это потребуется, что будет оформлено как служебная командировка. Ваш начальник предупрежден, однако, я подчеркиваю еще раз, о существе этой так называемой командировки не знает ровно ничего. И не должен знать!
- Да, сэр.
- Это все. Желаю вам успехов, Мейседон!
Ждать пришлось недолго, однако Мейседон успел выпить крохотную чашечку кофе и полюбезничать с секретаршей, прежде чем она уважительно сообщила: "Машина ждет вас у главного подъезда, полковник". Машина оказалась новеньким, последней модели черным "кадиллаком". Шофер, стоявший рядом с машиной с добропорядочным и бесстрастным, типично лакейским выражением лица, фотографически взглянул на подходящего Генри и корректно осведомился: "Полковник Мейседон?" Получив утвердительный ответ, он почтительно склонил голову, распахнул перед Генри дверцу "кадиллака" и без спешки, солидно занял место за рулем.
