Мурлов зацепил кожу на животе и вывернул пальцами.
— Скажи мне, сколько ему?
Боль заставила его зажмуриться.
— Пятнадцать, Валя, пятнадцать, — сказала Татьяна.
— И ты предлагаешь мне кормить его с ложечки?
— Нет, но…
— По алиментам мы подписали соглашение?
— Валечка, я же не по алиментам…
Бросить, что ли, трубку? — подумал Мурлов. Почему я вообще с ней разговариваю?
— Кота ему купи.
— Чего?
— Пусть ухаживает. Это дисциплинирует.
Татьяна помолчала. Мурлов услышал, как на том конце засвистел чайник.
— Валечка… — произнесла бывшая жена.
Сдохни, мысленно пожелал ей Мурлов.
— Валечка, пятьдесят тысяч, и до конца года…
— До конца?
— До конца, Валечка!
Гримасничая, Мурлов включил в телефоне диктофон.
— Давай, говори под запись, когда обязуешься вернуть.
— Конечно-конечно.
Он почти увидел, как бывшая жена меленько затрясла головой с прижатым щекой к плечу мобильником. Одной рукой, наверное, чай наливает, другой пультом от телевизора щелкает, подумалось ему.
Тварь.
— Я весь внимание.
— Да-да, сейчас. — Послышалось бряканье ложечки. — Так, значит, я, Пятова Татьяна Алексеевна, беру у тебя, Мурлова Валентина Сергеевича, пятьдесят тысяч в дополнение к уже взятым ста и обязуюсь вернуть полную сумму в течение шести месяцев, считая от сегодняшнего числа.
Мурлов нажал кнопку на экране.
— Готово.
— Так я жду, Валечка? — спросила Татьяна.
— Жди.
— Но сегодня?
— Ну а когда еще? Переведу. И больше меня не трогай, бога ради! Я умер! Растворился. Ты поняла?
— Спасибо тебе, Валечка. Я жду. Ты только сегодня…
Мурлов отключился.
Ну какая же тварь! Злость требовала выхода. Мурлов ненавидел в себе такое состояние, оно дезорганизовало, оно было сообщением, что у него что-то не в порядке. Ты взвинчен, ты можешь наделать ошибок, ты можешь позабыть о правилах!
— Ося!
Для привычных занятий с кошачьим народцем злость тоже не годилась. Мурлов любил получать удовольствие, а не гасить раздражение в животном, как сигарету в пепельнице. У него был свой подход. Но что ты будешь делать, если тебе вымотали всю душу пятиминутным телефонным разговором?
Ах, злость — это признак слабости!
— Ося! — крикнул Мурлов, нервно отбросив мобильник на диван.
Механимус появился перед ним, привычно прыгнув на столик. Выражение мордочки было любопытное и глупое.
— Ну — ка, помнишь, чему тебя учили?
— Мяу? — поинтересовался Ося.
— Ближе ко мне.
Мурлов махнул кулаком, но Осирис, как оказалось, был настороже. Механический кот ловко ушел с линии удара и выгнул спину. Серый хвост встал торчком.
