Лемгюйс прищурился.
— Вы не находите это странным?
— Нахожу, — отозвалась женщина. — Нахожу. И не понимаю, что со мной случилось после… после убийства Тритона.
— Вы любили пса?
— Очень.
— Сколько ему было лет?
Вероника улыбнулась примитивности придуманной Лемгюйсом проверки.
— Четыре года три месяца.
— Хорошо.
Лемгюйс написал: «Тритон» и несколько раз подчеркнул слово. Картина психического феномена сложилась в его голове.
— Знаете, что я думаю? — сказал он, несколько раз щелкнув головкой ручки. — Я думаю, что все дело в том шоке, который вы получили, увидев мертвого пса. Насколько я могу судить, вы до сих пор находитесь в этом шоковом состоянии. Вы, по сути, все еще переживаете его гибель. Ваш мозг, ваши ощущения полностью сконцентрированы на том временном отрезке, в котором произошла его смерть. Он словно затмил все остальное, в том числе, похоже, вытеснил из… как бы это… из оперативного пользования вашу память.
— Думаете, я сама?..
— Нет-нет, не вы сами. Не сознательно. Ваш мозг воспользовался одним из способов психологической защиты. Человек, видите ли, Вероника, существо до конца не познанное, возможно, непознаваемое, и в нем, как в механизме, если хотите, как в роботе, есть контуры встроенной защиты. Иногда они не срабатывают, иногда срабатывают после предпринятых усилий, а иногда срабатывают сами по себе, автоматически. Сигнал, щелчок внутреннего реле — и вы уже ничего не помните.
Женщина нахмурилась.
— Но как, как моя память связана с Тритоном?
Ей шло это строгое, бледное лицо с распахнутыми глазами и чуть приоткрытым ртом.
— Возможно, ваше подсознание посчитало, что только таким образом вы справитесь со стрессовой ситуацией, — сказал Лемгюйс. — Возможно, для того, чтобы ее преодолеть, вам оказалась необходима концентрация такого рода, когда все, что не связано со смертью Тритона напрямую, игнорируется, считается маловажным и даже ничтожным.
— И поэтому я не помню, что замужем?
Лемгюйс пожал плечами.
— Где, кстати, ваш муж, Виктор или как его… Стэнли?
— Не знаю! — в голосе женщины прозвучали нотки раздражения. Рука стиснула салфетку. — Вы думаете, я пришла бы к вам, если могла справиться с этим сама?
Лемгюйс посмотрел в блокнот.
— Нет, не думаю, — сказал он. — Знаете, что? Раз уж ваше подсознание воспринимает, опять же предположительно, убийство пса как некую критическую ситуацию, то я вижу возможность преодолеть выстроенный им барьер в том, чтобы смягчить отношение к ней. Понимаете? Вы должны перестать видеть в этом трагедию.
