Таня кивнула, наблюдая, как пухнет, выпячивает синее брюхо «Rothmans».
— Все, — Лидка передала пакет. — Немного, но на суп и салат тебе хватит. Остальное — на продажу.
— Тогда я пойду? — спросила Таня.
— А чай? Коля! — крикнула Лидка, поднимаясь. — Килька-то у нас осталась или нет?
Коля, с удивлением подумала Таня. А Леня где?
— Солнышко! — ответил сожитель, с хрустом разрезая газетные листы. — Килечку я не ем! Килечка в холодильнике лежит.
— Во, килька есть.
Лидка потащила Таню с пакетом на кухню. Там уже постукивал крышкой стоящий на плите чайник.
— Садись, — Лидка усадила подругу на табуретку. Глянула подозрительно: — Бледная ты что-то.
— Устала, — улыбнулась Таня.
— Ясно-понятно.
Лидка выключила чайник и засуетилась, собирая на столе блюдца, чашки и какую-то нехитрую еду. В ладони у Тани вдруг оказался бутерброд — две рыжие от томатного сока кильки на куске батона. Кажется, это надо было съесть. Рот заполнился вязкой слюной, мешающей разжать челюсти. Все куда-то поплыло. Не кухня, а аморфное, бесхребетное помещение. Разве так строят?
— Не спи, наворачивай, — возникла в поле зрения Лидка, впихивая в свободные пальцы чашку с чаем.
Хлоп! — растворилась в тумане.
— Спасибо, — сказала Таня, тараща глаза.
Ах, бутерброд был восхитителен! Она и не заметила, как он кончился. Килька — какое богатство! Всю жизнь бы ела. Только не две, а четыре штучки, ровным рядком и на пахучий ржаной… Вот мечта на блюдечке с голубой каемочкой.
— Еще? — спросила Лидка.
— Нет-нет, побегу.
Таня отхлебнула из чашки несладкого чаю и отставила ее в сторону. В животе сделалось тепло.
— Точно?
— Олежек один.
— Десятку тебе одолжить? — спросила Лидка.
Таня испуганно мотнула головой.
— Ты чего? Зачем? У меня есть.
Ложь вышла натуральной, во всяком случае Лидка не попыталась втиснуть купюру в ладонь или сунуть в карман. А может так спросила, для формальности. Хотя Коля у нее (запомнить, не Леша и не Леня) вон какой откормленный.
Как обувалась, как прощалась, как выбиралась из Лидкиных трущоб, Таня совсем не помнила. Минут двадцать где-то шарахалась и куда-то шла. Потом включился свет, и Таня обнаружила себя на Инструментальном проспекте в обнимку с пакетом, и брела она почему-то совсем не в ту сторону. Куртка расстегнута, губа закушена. Все. Приехали.
Она остановилась. Это уже совсем, устало подумалось ей, это уже клиника, Танечка. Ополоумела? Куда тебя несет-то?
Как будто с прекращением ее движения вокруг прорезалась, завертелась повседневная городская жизнь, откуда-то высыпали, рядясь под прохожих, люди, стайка школьников пробежала к стоящему на углу киоску, хорошо б за жвачкой, а не за сигаретами, стукнула дверь, дзонкнул велосипедный звонок, с перекрестка вывернул и, постреливая сизыми выхлопами, прокатил мимо мусоровоз.
