Три дня она выхаживала его, кормила, заботилась о сломанной руке, растирая её снегом и какими-то травами, запах которых был ему незнаком. У неё их был с собой целый мешок и она ежедневно меняла ему припарки.
На утро четвертого дня она принесла запас дров, полдюжины освежеванных кроликов и ушла.
Она не вернулась ни в тот день, ни на следующий тоже, ни позже. И хотя он экономил еду, запасы скоро начали подходить к концу, да и пиво кончилось тоже. Она оставила ему чашку и он растапливал над огнём снег, чтобы раздобыть воды.
Его грудь и рука всё ещё нещадно болели, но он уже был в состоянии немного передвигаться вокруг пещеры. Он не знал, что это были за припарки, но они уберегли его и от лихорадки, и от нагноения. Кожа уже почти зажила, но он отлично знал, что для того, чтобы срослись кости, понадобится месяц, если не больше, чего уж говорить о том, чтобы рука обрела силу и могла управиться с луком.
Он уже начал терять веру в то, что сумеет протянуть так долго, когда вернулась она, притащив с собой тяжеленный мешок с едой и чистой одеждой, вроде той, что носила сама, только туника покороче. Ещё там были нож, бечевка, которой как раз хватало на новые силки, а также связка с кремнями, огнивом и обрезками трута. Она вручила ему хлеб и тонкий кусок твёрдого острого сыра и дала отхлебнуть тураба из фляжки, затем осмотрела его руку, пощупав и обнюхав рану.
Хорошо, - сказала она, наконец.
- Да, - боль нынче почти совсем унялась, остались лишь отголоски.
Она пристроилась рядом с ним и принялась обучать его словам своего языка. И хотя для серьёзной беседы этого было маловато, но он постепенно стал узнавать, что она за человек. Народ её назывался Хазадриельфейе, и жила она на каком-то хуторе там, за горами. Похоже, для женщин её племени не было ничего необычного в том, чтобы вот так уходить на охоту.
То и дело смеясь, она сидела с ним рядом и чертила на земле картинки, чтобы проиллюстрировать слова. Он делал то же самое своей здоровой рукой, а потом вдруг обнаруживал, что тоже смеётся с ней вместе над своими неуклюжими потугами. А порой он ловил на себе её взгляд и, было что-то такое в её глазах, что заставляло его сердце вдруг биться немного сильнее. Он знал уже достаточно женщин, чтобы понять, когда женщина желает его.
Когда же она улеглась спать рядом с ним этой ночью, Амаса был уже вполне здоров, чтобы засомневаться в том, что она так прижимается к нему лишь за тем, чтобы было теплее. Ответ нашёлся довольно быстро: она вдруг развернулась к нему лицом и прижалась губами к его губам, затем погладила его по заросшей бородой щеке и, рассмеявшись, спросила:
