Михаил Абрамович, помня о хвосте, взялся за край тетради, чтобы снова отодвинуть её и быстро поставить оценку, пока хвост не займёт это место… Но хвоста не было! Вернее, хвост был, но он уже лежал рядом со своим хозяином. Удивлённый Михаил Абрамович поставил оценку, закрыл тетрадь и, положив её в стопку, снова посмотрел на кота. Его глаза по-прежнему были закрыты, но Михаилу Абрамовичу показалось, что уголки кошачьего рта слегка приподнялись, изображая подобие улыбки.
– Эх, Тимофей, Тимофей! – сказал Михаил Абрамович, и неожиданно для самого себя ощутил в своём голосе оттенок благодарности за то, что кот каким-то непостижимым образом не позволил ему сейчас взять грех на душу.
Говорят, что профессия накладывает отпечаток на поведение человека. Пятилетний стаж работы учителем выработал у Алёны Петровны стойкое убеждение, что учителей не просто безошибочно узнают среди других людей, их побаиваются. Учителя узнать на улице было просто. Кто же ещё, например, ранней весной строго скажет незнакомому подростку:
– Надень шапку, простудишься!
Вариантов ответа могло быть два: это мог быть или врач, или учитель, но скорее второй. А кто ещё сделает замечание по поводу брошенной мимо урны бумажки, а то и попросит или даже потребует поднять её и сделать всё как надо? Понятно кто: учитель!
Уверенность Алёны Петровны поддерживали и её коллеги. Например, учительница русского языка и литературы Тамара Николаевна. В пятницу вечером, приготовив всё необходимое накануне, она со своей мамой отправилась на дачу. В восьмидесятые годы начался дачный бум, и тому, кто хоть раз добирался в самый разгар сезона в пятницу вечером на дачу на электричке с любого вокзала, не надо рассказывать, что творится на платформе в момент посадки. Так было и в этот раз. Подали электричку, и тут началось невообразимое: мужчины, пользуясь своим превосходством в физической силе, лезли в окна и ложились на скамейку, занимая места родным и друзьям. Другие, не обращая внимания на женщин и детей, лезли в вагон напролом через дверь.
Вдруг Тамара Николаевна, неожиданно для всех – и для себя в первую очередь – крикнула:
– Ну-ка, остановитесь все! Пусть сначала войдут родители с маленькими детьми, потом старики, а за ними все остальные.
Все опешили, замерли, потом, невольно повинуясь чётко отданной команде, начали пропускать вперёд мамаш с детьми.
Первым опомнился крепкий мужчина лет тридцати:
– Да не слушайте вы её, она же учительница, – заорал он и, сметая всех, ринулся к двери вагона.
