Его несильно толкнули плечо и, обернувшись, он увидел шестовых Семьи Купца, что пристально его разглядывали.
— Что?
— Ты знаешь свою мать?
Уш сразу насупился и буркнул.
— Знаю и что?
— Я тоже ее знаю, у нее был шрам вот здесь, — он чиркнул когтем себя по щеке, оставив белую полосу на грязной коже.
В ответ Уш только скептично хмыкнул и ответил.
— У любой самки Бооргуза есть шрам здесь. И не один.
Второй шестовой миролюбиво поднял свою раздавленную работой на шесте барки, корявую и каменно-мозолистую лапу и прогудел когда-то давно ломаным горлом.
— Мы не хотим тебя обидеть. Просто спрашиваем, и скажи своим, пусть не заходят со спины, мы не враги ни тебе, ни им.
Уш успокаивающе махнул своему десятку, что, как им казалось, незаметно притопали за спины шестовых, и хмуро тискали свое оружие.
— Зачем тебе знать, старый, — Уш уважительно кивнул шестовому, — кто была моя мать?
Тот в ответ усмехнулся щербатым ртом и фыркнул.
— А может, ты мой сын, такой воин, любому отцу лестно.
Второй шестовой закашлялся, и Уш не сразу понял, что он смеется.
— Не, Учааа, не ты его отец. Сам посмотри, он-то, когда не прячется в половину мачты барки ростом, а ты из трюма только в прыжке верха борта достаешь. Скажи лучше, десятник Уш, был ли след от колотой раны у твоей матери вот здесь, — он ткнул себя в грудь когтем чуть выше соска и убежденно кивнул, увидев, как дрогнуло лицо Уша, — твоя мать Кирдата, мы с ней не раз в Болото ходили.
Уш пошатнулся и недоверчиво разглядывал в раз посмурневших шестовых.
— Она жива?
— Нет, Уш. Зная ее, поверь, она бы тебя обязательно нашла. Болото взяло ее. Егеря.
У нас так. Почти все находят смерть в Болоте. Мы… — он махнул рукой и показал Ушу за спину, — вон Старшая идет. Потом поговорим.
Уш кивнул и отошел к своим щенкам.
Увидев, как шестовые что-то быстро растолковывают Старшей, он поморщился и приготовился к неприятностям.
Но лицо у нее, когда она позвала его к себе, было спокойно, хотя и не очень радостно.
— Мне говорят, что ты сын Кирдата?
— Они так думают, я не знал имени ее.
— Но шрам-то ты помнишь, — Уш, помедлив, неохотно кивнул. Он уже знал, что ее не дождется, и разговор его тяготил.
Старшая шагнула к нему еще ближе и, глядя на него снизу вверх, заговорила.
— Я знала твою мать. Она три раза побеждала на танце с ножами. Она ходила в поход на Болото и возвращалась живой почти полную руку. Если ты помнишь ее шрам, то знай, моя Семья должна ей и тебе, ее сыну. Она тогда собой закрыла моего отца. Моя Семья это помнит.
