Эдме и Фиона были бы очаровательны, если бы не их скандальная одинаковость и доходящая до крайней степени упертость.
Напрасно Нэнни угрожала бесстыдницам домашним арестом и урезанием карманных денег. Она добилась только одного — уверения, что лишает дочь и племянницу блестящего писательского будущего.
— Как ты не понимаешь, — горячились они, — секрет успеха сестер Северных в их необычном имидже! Талантливых писателей много, но мы еще и экстравагантные, а это привлекает людей!
— Секрет вашего успеха в неслыханном нахальстве и деньгах Софи, которые она выкинула на публикацию ваших романчиков! — нервно одергивала манжеты элегантного цвета жженой амбры (темно-коричневый) платья, заявила Нэнни.
— Спасибо! — обиделась Фиона.
— И ее же имени! — горячилась лэра Нэлианна, поправляя пену золотистого жабо на все еще высокой груди. — Только интерес к Хозяйке Серебряного озера привлекает у вам читателей!
— Неправда! — топнула ногой Эдме.
— Сами знаете, что я права. Девушкам не пристало изображать из себя посмешище, если, конечно, они не собираются опозорить свою семью, полить ее несмываемым позором и навек остаться в девках!
— Этим у нас никого не напугаешь, — из ванной комнаты вышла Софи. Тонкие стены общежития были слишком слабой преградой для сильных хорошо поставленных голосов ее родственниц. — Мне, к примеру, даже и мечтать о замужестве заказано. А девочки как хотят… Только, Нэнни, не обижай их. Не надо. Ты сама потом пожалеешь об этом. А что касается денег на публикации… Неужели мне не дозволено иметь ни единой слабости?.. — она замолчала, не договорив.
Но и без того все было понятно.
Поганки и Нэнни бросились к плачущей Софи.
Набирающая обороты ссора была моментально смыта бурным потоком слез, задушена крепкими объятиями, изничтожена словами искреннего раскаяния.
Все плохое было забыто. Пусть и на время.
Все плохое было забыто. Пусть и на время. Тем более, что нужно было поторапливаться, если, конечно, северные ведьмы хотели попасть в театр к началу спектакля. А они таки хотели, и тут, идя, наперекор моде, которая диктовала, что приличнее задержаться и явиться к середине первого акта, а то и к антракту.
Многие столичные жители так и поступали, делая исключения только для премьер да спектаклей, на которых присутствовали августейшие особы. К слову сказать, некоторые лэрды и вовсе ограничивали свое посещение оперы исключительно рекреацией и буфетом, оставляя своим спутницам возможность в одиночестве наслаждаться ариями, дуэтами, каватинами и прочими кабалеттами.
