- Игорь, вот, с капусткой.
Малявка протянула пирожок и улыбнулась, просияла. От такого угощения, детски искреннего, отказаться возможности не было, а потому Мелехов взял румяный пирог и с удовольствием откусил.
- Игорь, я тебе пуговицу пришью. Оторвалась. – Тётка Аня решительно взялась за ворот рубашки Игорька.
- Не нужно. Я сам умею.
Тётка внимательно посмотрела на парня, настаивать не стала и села на свое место. Ужинали в тишине, изредка прерываемой смехом Норы и ее забавными рассказами. А потом, когда с едой было покончено, судья задал вопрос Игорьку.
- Ты давно в интернате?
Мелехов ненавидел этот вопрос, терпеть не мог рассказывать о себе, а потому ответил довольно грубо:
- Вам зачем?
- Нужно, если спрашиваю.
- А, ясно. Хотите услышать слезливую сиротскую историю? Так приходите в интернат. Среда или пятница. Там вам понарасскажут. А мне не очень-то хочется. – Сказал и сжал кулаки.
Теплая детская ручонка легла на его рукав. Нора сделала огромные глаза и готовилась плакать. Этого Игорёк допустить не мог никак.
- Козявка, давай еще по пирожку? Ищи с капусткой. – Постарался улыбнуться.
Девочка занялась поиском, а Игорь оглядел присутствующих и удивился тому, что три пары глаз смотрели на него с пониманием. Ни осуждения, ни обиды…
- Нора, пойдем. Уже поздно и пора спать. – Ида поднялась и попыталась увести дочь.
- Мамочка, нет! Можно еще немножко? Пожалуйста. У нас же гости, а когда гости мне можно сидеть дольше.
Ида была непреклонна, а потому Игорёк кивнул девочке, мол, иди и та послушалась, встала и тихо попрощалась:
- До свидания, Игорь.
- Спокойной ночи.
Несколько минут тяжелого молчания, после которого Игорёк уже собрался встать и уйти, но не вышло. Вернулась Ида, села на стул рядом с Игорем.
- Игорь, ты подружился с Норой. Пойми, мы все хотели бы знать причину. Ты старше, опытнее. Почему она? Малышка совсем.
- Что, страшно? Единственная дочка водится с приютским? – Игорь зло смотрел в синейшие глаза красивой Иды.
- Ты избиваешь людей, Игорь. – Судья надавил голосом. – Мы должны игнорировать это? Воруешь. Ты жесток, в конце концов.
Мелехов сжал кулаки, уже в который раз за вечер, и положил их на стол, чтобы все видели сбитые костяшки пальцев.
- Я козлов бил, бью и бить буду. Воровать тоже…. Хотя Нора говорит, что брать чужое плохо. – Тут Игорёк улыбнулся. – Я ничей, государственный, а значит все, что общее, то мое. Своего нет. Когда будет, может и перестану. Ясно вам? И не кипишуйте*. Нора – человек. Ее не обижу. Все? Я могу идти?
