– Я не ем сердца людей, глупая человечка.
– Биджин, довольно. На сегодня закончим. Уходи, – голос тэнгу был довольно резким, от чего лисица тут же успокоилась, слегка сникнув. Но последующая фраза буквально выбила ее из колеи, вызвав явный испуг, практически граничащий с ужасом, – и верни мне перо.
– Джу Мун, Шиджеру, ты не можешь… – девица стояла в просительной позе, заламывая руки.
– Я все сказал. Верни перо. Ты злоупотребила моим отношением.
– Но тогда мне не жить. Джу Мун, прошу, прости мне маленькую женскую слабость. Подумай еще.
– Кин, подай госпоже Биджин поднос, – одна из зубаток подскочила к лисице с маленьким серебряным подносом. Против ожидания, радости на лице сестрички не было. Наоборот, она выглядела несколько растеряно, словно сейчас менялись основные устои привычного мира.
Лисица, пытаясь унять дрожь в руках, не сдержав слезы, скользнувшей по белой щеке, откуда-то из-под подкладки широкого воротника своего кимоно вытянула довольно крупное черное перо, весьма смахивающее на воронье. Необычный предмет разговора плавно опустился на поднос, выпущенный из тонких пальцев. Стоило перу коснуться серебряной поверхности, как кицуне всю обдало облаком золотых искр, тут же погаснувших. Мне почему-то показалось, что даже кимоно гостьи стало не таким ярким, поблекнув.
Не произнося ни слова, гордо подняв голову, не вытирая влагу со щек, гостья направилась к выходу, оставляя после себя сладкий запах ванили, от которого чесалось в носу и кружилась голова.
– Выпьете со мной чаю? – внезапный вопрос тэнгу заставил вздрогнуть. Наблюдая за такой красивой и необычной гостьей, я как-то даже забыла, что здесь кто-то еще есть.
– Да, это было бы неплохо, – прижав прохладную ладонь ко лбу, я пыталась избавиться от наваждения сладких запахов.
– Думаю, нам стоит пойти в другую комнату, пока здесь приберут, – задумчиво произнес черный, оглядывая беспорядок в помещении. – А идем на улицу. Сегодня вполне подходящая погода.
Не дожидаясь ответа, хозяин поместья двинулся на выход, странно передергивая плечами.
Во дворе уже во всю выставлялись знакомые мне ранее поддоны, с ковром, подушками, небольшим столиком. Почти стемнело и пространство вокруг было того оттенка синевы, который бывает только в первые мгновения после заката, добавляя мистики этому странному месту.
Запах жасминового чая, мокрой травы, чуть уловимый аромат цветущей сакуры. На поместье опустилась ночь, и во дворе зажгли сотни маленьких огоньков, словно светлячков. На дереве, в траве, везде вспыхивали и гасли золотистые блики. По краям временной террасы, где мы сидели, так же зажгли круглые стеклянные лампы. От них исходило мягкое желтое свечение, успокаивая и расслабляя. Какое-то время мы сидели молча, каждый размышляя о своем.
