— А домой совсем никак нельзя, доктор Ли? — спросила она, прочитав его фамилию, написанную на бейджике.
Врач присел на край постели, обдав Марию запахом лекарств. Ему было лет сорок. Спортивный, привлекательный брюнет… В другое время она, возможно, даже заинтересовалась бы, но сейчас ей хотелось только одного: оказаться дома, запереть все замки, включить сигнализацию и звукоизоляцию, отключить все коммуникаторы, чтобы никто не мог до нее добраться. Никак.
— Ну давайте посмотрим. Сейчас жалобы у вас есть?
Мария потерла уши.
— Все слишком громко говорят, слишком сильно пахнут, свет резкий, а так больше ничего.
Он улыбнулся, спросил, понизив голос:
— Мысли не путаются?
— В сторону уходят все время.
— Голова не кружится?
— Немного. Доктор, а паранойя — это побочный эффект от лекарств или мое личное?
— Вы чем-то напуганы? — серьезно спросил он.
— Следователем, — буркнула Мария, кутаясь в плед. — Раздул из обычного недонаезда целую историю…
Доктор Ли сочувственно, похлопал ее по руке. К счастью, пальцы у него были сухие и теплые — ничего неприятного.
— Госпожа Эрнст, побудьте у нас еще хотя бы пару часов, хорошо? Пусть действия лекарств закончатся, а там посмотрим. Нам связаться с кем-то из ваших близких?
— Нет, спасибо. Хотя, если можно, сообщите мне на работу, номер есть в моей страховой карточке.
Лучшая и единственная подруга Марии отдыхала сейчас на курорте и беспокоить ее Мария не собиралась. Звонить отцу — тем более.
Доктор сделал какую-то пометку на коммуникаторе и поднялся.
— Хорошо. А вы отдохните. Я попозже к вам загляну.
Мария нехотя легла, закутанная в плед, и накрылась с головой одеялом. Больницы она не любила. Слишком свежи были воспоминания о болезни мамы, о последних месяцах, когда ей отказали ноги, а тело и лицо оплыли, словно размягчившийся под действием огня пластик. Будь прокляты асфанцы со своими излучателями! Пусть маме повезло и она не получила смертельную дозу, но и этого хватило, чтобы подорвать здоровье, изуродовать и превратить под конец жизни в развалину. Асфанцы жестоко подавляли сопротивление, используя запрещенное оружие. Она сама ненавидела асфанцев, но теперь должна была как-то примириться с родством с одним из них. Должна была убеждать себя, что не каждый из этих солдат являлся преступником, мерзавцем и негодяем, напоминать себе, что многие шли в армию, потому что таков был закон Асфана, предписывающий всем молодым людям служить пять лет, а не потому, что эти люди действительно того хотели. И вот теперь кто-то преследует ее за грехи человека, которого она даже не знала, за то, в чем не была уверена…
