Визжащие интонации проникли сквозь динамик и долетели даже до Северского, который с интересом глянул на меня в тот момент, когда я поднесла аппарат к уху.
– Прости, Лео… Да, я знаю, как важно… Нет, что ты, я ценю твой труд и отношусь к делу максимально ответственно… Просто мне не здоровилось вчера… Нет, больше не повториться… Да, Лео, сегодня буду… Эй, Северский, ты что творишь?!
Я не заметила, как парень, прислушивавшийся до этого к нашему разговору, подошел ко мне почти вплотную, а потом и вовсе без спроса забрал мой мобильный, не остановленный не моим гневным возгласом, не недовольством в моих глазах. Однако же его репутация, отмеченная клеймом наглости, была полностью оправдана. А еще он постоянно и безбожно нарушал границу моего личного пространства. Мною уже давно была установлена черта, за которую я допускала редко и с трудом. Совместные завтраки, ночевки в чужом доме, и то, что сейчас творил этот парень, было вопиющим ее нарушением. Наверное поэтому я уверенно протянула руку, попытавшись забрать свой аппарат – но не тут то было, он мигом вывернул свою так, что вместо нее я прикоснулась к верхней левой части его груди. Легко, почти невесомо мои кончики пальцев трогали место, за которым билось его сердце. Я почувствовала его размеренный, четко налаженный ритм, мастерски и бесперебойно стучащий от рождения и до смерти. Идеальный природный метроном. Я замерла от того, что так отчетливо почувствовала его отдачу на своих пальцах, сквозь тонкую ткань футболки Северского, который тоже замер, глядя мне в глаза и разговаривая с Лео спокойно и уверенно, как будто это он был его начальником, а не совершенно не причастным к нашему театру человеком.
– Нет, она заболела и не сможет прийти. Кто, я? Неважно, зато важно, что мне плевать на твои проблемы и сроки. Она сегодня останется дома, а ты лучше найди своему языку другое применение, а то у меня может возникнуть желание познакомиться. Бывай, Лео.
И он спокойно вернул мне телефон, как будто так и надо, как будто он имеет право вот так запросто распоряжаться моей жизнью.
– Северский, что ты творишь? – зло прищурилась я, забирая у него телефон.
– Шелест, тебе говорили, что помощь надо ценить?
Мы уставились друг на друга недовольные и злые.
– Ты хочешь сказать, что помощь – это вмешательство в чужую жизнь? Северский, тебя когда-то сильно надули, и мне жаль тебя разочаровывать, но люди, которым портят планы, не считаясь с их мнением, не принимают это за помощь!
