– Конечно, Вась, – а сама про себя отметила, как укололо меня его «ко мне». Глупо, конечно глупо полагать, что он будет употреблять «к нам». Это его квартира, несмотря на то, что почти весь прошлый год мы прожили там вместе, а я лишь изредка ночевала в той, которую нам с Мишей купили родители, чтобы детям спокойно училось в чужом городе. И брату хорошо – в конце концов, он молодой парень и, не смотря на то, что у нас с ним прекрасные отношения, я отлично понимала, как ему хотелось пожить одному. К тому же он на тот момент встречался с Ульяной. Наверное поэтому он не стал ничего говорить родителям про то, что я мало того что не живу с ним, так еще и поселилась в квартиру к незнакомому им парню. Боюсь, что их консерватизм бы этого не пережил. Ну а Вася вообще постоянно твердил мне, что я могу совсем к нему переехать, так что я свыклась с мыслью, что мой дом у него, рядом с ним. Привыкла считать это нашим маленьким миром.
А сегодня он как будто отдалился от меня. Мне пришлось напомнить себе, что я не из тех людей, кто надумывает всякие глупости без повода. И что у Зины Шелест просто плохой день. Всё обязательно будет хорошо, когда я вечером приду к Васе, и мы спокойно поговорим обо всём, что его тревожит, а я расскажу ему, как я за один день умудрилась сильно прокачать уровень собственной неудачливости.
Эти мысли растопили своим теплом мое холодное напряжение.
– Тогда договорились. Ну ладно Зин, мне надо работать. До вечера, значит?
– До вечера, Вась. Пока.
***
– Стоп, актеры! – взревел своим высоким, с визжащими интонациями, голосом Леопольд Владленский, с гримасой отчаяния поворачивая голову в мою сторону. – Эй, в чем дело, там, за роялем? Куда делась музыка? Господи, я и так работаю со стадом бесчувственных обрубков, неужели так трудно просто играть, просто играть и не останавливаться? Они же в первый раз за сегодня выдавили из себя подобие актерского мастерства, неужели мне еще и за пианистом следить надо? – сокрушался Лео, подходя ко мне и взирая своими подведенными черным карандашом светлыми глазами, пышущими гневом. – Шелест? – внезапно застыл он, – ты что, ревешь? – спросил с какой-то беспомощностью, смешанной с частицей искреннего удивления. – Что случилось?
– Довел девочку своим ором, – донеслось мужское фырканье со сцены.
– Лео у нас и трупа заставит рыдать, так орать два часа к ряду, – согласился насмешливый низкий женский голосок.
– Ах вы свиньи неблагодарные! – взревел молодой мужчина, быстро меняя выражение удивления на гнев и переводя глаза на парочку, застывшую прямо над ним на сцене. – Я из вас этим ором актеров настоящих леплю, душу свою вкладываю, нервы к дьяволу послал, а вы как были чурбанами неотесанными, так и остались! Своей игрой паршивой вы ее довели, вот она и ревет, скажите спасибо, что за сердце не хватается, волосы, как я не дерет, и спокойно вам тут по сотне раз одно и то же тринькает!
