Она закрыла балконную дверь, расправила тюль: не успеет спасть жара, тут комары.
Она плакала крайне редко, горе ее замораживало, но иногда - рыдала. Как в тот вечер, когда, на отлично сдав экзамен, вернулась из института домой, полная радостного волнения.
Они снимали комнату в точно такой квартире, в какой она жила теперь, но ее небольшая, заставленная мебелью, комната, там, пустая - лишь старый круглый стол посредине и один рассохшийся стул с инвентарным номером, да вдоль стен стопки их книг до потолка - выглядела огромной. И окно без занавесок казалось таким большим, и таким широким был подоконник...
Пьяненькая хозяйка вышла на ее шаги. За хозяйкой в дверном проеме появился мужичок, лысенький, в черном неопрятном костюме. Хозяйка приглашала выпить. Стараясь держаться прямо, говорить связно, повторяла, что просто все надо делать по-умному, вот ее муж никому не поверит, что пока он в море... И напрасно она так смотрит на нее, напрасно осуждает, просто она еще молода и с мужем живет недавно... И мужичок все кивал головой.
А она стояла в коридоре у холодной стенки и думала отрешенно, что муж моряк, а в квартире нищета, и хозяйка сдает комнату и ворует у них тушенку.
Потом она сидела на пальто мужа, и ноги болели, и мальчик метался, и она вздрагивала от настырного стука в дверь, от капризного пьяного голоса, что все звал выпить, и уже не было в ней радости, уже не была она гордой, умной, а была маленькой, беззащитной, и все норовили ее обидеть, вот и офицер в автобусе...; и когда муж утром вернулся из больницы с дежурства, она шагнула к нему, упала лицом на грудь и разрыдалась.
Рыдала она и в тоскливый дождливый день, когда пришло то странное письмо ни о чем, и она поняла, что сын в Афганистане. На войне.
Война шла в чужой стране, но почему-то это была их война. Война странная: ее как бы и не было вовсе, ни сводок с фронта, ни правительственных сообщений, лишь шепот. Шепотом говорили, чьи дети сейчас там, шепотом называли тех, кому пришли похоронки, шепотом сообщали, куда вызывали родителей, предупреждали, что нельзя говорить, где погиб сын.
И реплика процедурной сестры: "У меня есть знакомый военком. Он говорит, то не родители, что отпустили детей в Афган. Им деньги дороже жизни сына". И ярко красные губы дрогнули в усмешке. И пошла по коридору. А они остались стоять, она и муж, раздавленные. И не в том дело, что денег у них больших никогда не было, дело в том, что мыслей подобных у них не было никогда. Что все продается, и все покупается. А честь, совесть, долг, патриотизм - это лишь слова из лексикона - кого?
