...Длинный икарус, с урчанием трогаясь с места, тут же вновь надолго замирает в автомобильной толчее. Пассажиры, тесно прижатые друг к другу, изнывают от духоты.
Ей стало дурно, но тут - О, Чудо! - кто-то встал, начал протискиваться к выходу, людская масса качнулась, и она оказалась на сиденье.
И привычно ушла в свои мысли: там пахло детской кожицей, пеленками, распашонками, кремом, прохладой летнего утра, чистой зеленью красивой лужайки. Там беззаботно смеялся маленький мальчик...
Окрик, злой и властный: "А ну встань! Пусть сядет пожилая женщина", ударил ее наотмашь; она поднялась, покорно и бездумно, и сын испуганно забился в ожидании толчков и ударов.
Подтянутый офицер отвернулся к заднему стеклу прежде, чем она успела взглянуть на него, и она не увидала его глаз.
До конца пути офицер смотрел в грязное стекло, неотрывно и пристально, словно там, в скоплении одних и тех же машин, что битый час вслед за икарусом ползли по пыльной дороге, было нечто безумно интересное. А на нее исподлобья, стараясь держать на лице строгость и негодование, посматривал его сын, отрок лет тринадцати.
Ей хотелось отойти от них, но, сдавленная со всех сторон людьми, она и спиной повернуться к ним не сумела, так и стояла под судным взором юнца, такая жалкая, такая простенькая в стареньком, сплошь истертом вельветовом сарафанчике (все остальное ей было уже мало, а деньги, что удавалось добавить к стипендии, они отдавали за квартиру).
Она старалась уйти в свои мысли, но взгляд, против воли, вновь и вновь тянулся к профилю офицера.
Неужели он не видит, что я беременна? - думала она. - Ну, как можно не видеть, все видят, все спрашивают: "Наверное, скоро уже". Такой живот, просто ужас, я уже сама и встать не могу - они спали на полу, стелили пальто мужа (оно было побольше), сверху простынку, первую совместно купленную семейную вещь, и укрывались ее шубкой, коротенькой по моде тех лет.
Я никогда не сажусь в автобусе, - мысленно убеждала она профиль. - Ну, если только в нем совсем мало народу и много свободных мест. Но я всегда встаю, если заходит пожилой человек или женщина с ребенком, или беременная женщина. Но ведь сегодня я - беременная женщина. И мне страшно за мальчика, его бьют, давят. И у меня очень болят ноги. Когда болят почки, всегда болят ноги, это так элементарно.
...Легким движением она смахнула новые слезы и постаралась рассмеяться: "Господи! Сколько лет прошло, нашла о чем помнить. Наверное, он понял, что беременна, когда встала, вот и смотрел, не отрываясь, в окно".
