Он лежал в той же позе, в какой застало его пробуждение, и глаза по-прежнему жили своей, не его, волей и все возвращались к окну, словно видели в туче нечто иное, чем скопление водяных капель. Он глянул на тучу повнимательней и нашел, что она своей конфигурацией похожа на рваную рану; вот и причина на бессознательном, так сказать, уровне, или на уровне подсознания, теперь это модно.
С подушки видна была не вся туча, лишь край ее и отросток, крупный, толстый, на конце как бы с набалдашником. Атмосфера жила своей стихией, и отросток на глазах мельчал, светлел, растворялся.
С усилием, он отвел глаза от окна прочь, в глубину комнаты. Обычно, он не придавал значения тому особому порядку в доме, который жена называла уютом, всем этим кашпо, подсвечникам, микрополкам, что, не имея никакого практического применения, лишь собирали пыль, и ценил один порядок - чистоту и прибранность, но сейчас уют вдруг оказался ему не то что необходим, но желателен, как стакан горячего чаю в сырую погоду: от привычной домашней обстановки исходили покой и уверенность в завтрашнем дне.
Привычного уюта в спальне не было: шторы, что жена, старательно расправляя складки, раскрывала на ночь поверх легкого тюля, так и провисели всю ночь в углу скомканными, как он оставил их вчера поутру. Не разобрал он и постель, и покрывало, которое жена, готовясь ко сну, аккуратно укладывала на пуфик, он с вечера лишь отбросил со своей половины на ее половину, и теперь неразобранная постель топорщилась неприятным коробом.
С досадой подумалось о жене: сейчас, когда она нужна ему, ее нет рядом. И где ее пресловутая интуиция?
Он ясно, как наяву, увидел жену, ее встревоженное лицо, неприбранные со сна волосы, представил, как бы она всполошилась, испугалась, метнулась на кухню за лекарством, и, спешно семеня обратно, на ходу беззвучно шевеля губами, отсчитывала необходимые ему капли, предлагала, жалостливо и просительно, и грелку, и горчичники, и укол глюкозы, потом, судорожно глотая воздух, словно у нее, не у него, приступ удушья, просила скорую приехать скорее, немедленно, не мешкая, не теряя драгоценных минут, и виновато, и настойчиво, и извиняясь, что отнимает время, смогла бы коротко и внятно сформулировать симптомы его непонятного недуга и получить краткую консультацию, что ей делать до приезда врача: усадить его или не трогать, или положить подушку под ноги, или помассировать, и как, и где; потом, ожидая врача, взбила бы ему подушку, открыла форточку, тщательно заправив шторы, чтобы не дуло ему в голову, и спустилась на улицу как раз к приезду скорой, чтобы не ошиблись врачи подъездом, чтобы не перепутали этаж... А он бы сердился, морщился, ворчал: "Перестань. Все это лишнее, ни к чему. Вечно ты со своими глупостями", - и от привычности ее суеты и его ворчливости страх бы притих и не хватал нутро так цепко и безнаказанно.
