- А Ульяны Егоровны нет? - спросила Алена, удивляясь: странно, право. Сын приехал, а она все где-то... Когда приезжал из Южного старший брат Алены, мама не только дома старалась весь день быть, она и на кухне так себе место находила, чтобы видеть сына в дверной проем.
Они сидели на кухоньке, такой махонькой, что невольно касались друг друга локтями. И каждый раз Алена на миг терялась, помня сон, но тут же, чуть деланно смеялась и продолжала рассказывать о своей встрече с Савицкой. То она болтала, как болтала бы с братом, но, вскидывая глаза и встречая взгляд Егора, вновь терялась и замолкала на миг, забыв, о чем собственно только что хотела рассказать ему. А Егор словно и не замечал ее растерянности. Переспрашивал, как будто ему было очень интересна вся эта история с английским романтизмом, и Алена, вновь увлекаясь, рассказывала ему и про экзамен, и про семинары по зарубежке, и вообще обо всей своей институтской жизни. Алене и Егора хотелось спросить: чем он занят, кто он - она же совсем ничегошеньки про него не знает, а главное, впрочем, не главное даже, пожалуй, единственное, что ее сейчас тревожило - где он живет? вернулся ли он домой навсегда или однажды утром она проснется, а его - нет? Несколько раз она умолкала, теряя нить разговора, потому что думала уже не о книгах, а о Егоре, и каждый раз решалось уже спросить: что он? Но каждый раз Егор бережно и настойчиво направлял ее речь в прежнее русло, и Алена была уверена: он знает, что она хочет его спросить, знает и то, о чем она хочет его спросить, и не хочет, чтобы она задавала свой вопрос. Но почему? И предчувствие чего-то тягостного, горестного, того, что мешает Егору поговорить с Аленой обо всем без утайки, тревожило Алену и даже пугало.
Егор встал, убирая сковороду на плиту, в тесноте кухни свободной рукой коснулся спины Алены, и Алена ощутила в теле странную незнакомую слабость и то, ночное, ощущение близости Егора, желание раствориться в нем, слиться с ним в единое целое... Вилка, которую Алена, забывшись, все еще держала в руке, дрогнула, стукнула о столешницу, и Егор обернулся от плиты, глянул Алене в глаза, и улыбка его была, как всегда быстрой, летучей, но сейчас она не была усмешливой, она была грустной. Егор, снова думая о чем-то далеком, и это задело Алену, разлил чай и снова посмотрел Алене в глаза и вновь улыбнулся грустно, даже печально. Но почему - печально? - кричали глаза Алены, а Егор, что, казалось, читал все ее мысли, крика ее как бы и не слышал, повернулся к окну, долго смотрел в темное стекло. Чай остыл. Алена хотела окликнуть Егора, мол, эй, где ты, я, между прочим, здесь, и, обиженная, тоже глянула в темноту окна, и поняла, что Егор, как в зеркало, все смотрит и смотрит на нее. Но отчего же в зеркало, когда вот она я, ты только повернись. И она тоже стала смотреть в зеркальное его лицо и все ждала, что вот сейчас он что-то там, наконец, додумает, повернется от окна, встанет за стулом Алены и руки его коснутся ее плеч...
