Наша жизнь с Костей была похожа на хорошо отрепетированный спектакль, где все боялись выйти за рамки выбранной роли. Каждодневно стараясь стереть выстроенные когда-то грани, но они были крепче, чем можно было предположить. Он так и не высказал свою боль и как мне казалось, не прожил ее, затолкав на глубину души, просто делал вид, что ее не существует. Но болезнь не проходит сама по себе, только потому что мы не обращаем на нее внимание, поэтому я ждала, когда рванет, я этого желала, невозможно жить с таким грузом, невозможно видеть на дне его глаз холодную бездну, это травило, это разрушало. И я знала, насколько эти чувства мучительны, насколько они разъедают душу, нам всем стало бы легче, вскрой он этот нарыв.
Все началось с его задержек на работе, потом появились рубашки с запахом женских духов, потом со следами помады, я спокойно убирала все в стиральную машинку, не говоря ему ни слова, понимая, принимая и считая, что он имел на это право. Я не чувствовала ревности и обиды, я просто хотела для него счастья, я наверное, даже где-то на глубине души надеялась, что у него это все серьезно с той женщиной. Когда ты побыл на другой стороне, то уже перестаешь осуждать, перестаешь болезненно реагировать, просто принимаешь и понимаешь.
Он здоровый мужчина, в конце концов, я не отказывала в близости, но он каждый раз сам останавливался, чувствуя мою холодность, с которой я ничего сделать, не могла. Я могла переступить через себя, убедить себя, сделать это из чувства вины к нему, но холод я убрать не могла. И он, чувствуя это, просто раз за разом уходил спать в другую комнату.
Дети спали, на часах было половина первого ночи, я сидела за кухонным столом и пила травяной чай, ожидая Костю, и уже по шуму в коридоре понимая, что он не трезв.
– Не спишь? – прошел в кухню, по пути расстегивая рубашку.
– Кушать будешь?
– Буду, – взгляд едва ли не с вызовом глаза в глаза, он отбросил рубашку на мини диван в углу комнаты, будто специально демонстрируя отметины чужих ногтей на своих плечах. Разогрела ужин, ставя перед ним тарелку, – ничего не хочешь мне сказать? – он не притронулся к еде, впиваясь в меня злым, раздраженным взглядом. Сполоснула в раковине свою кружку и повернулась к нему.
– Эта женщина, ты ее любишь?
– И что если да?
– Тогда не тяни Кость, не тяни. Я не держу, я и слова не скажу, – в моих словах лишь понимание и тепло, то на которое я еще была способна, но он с каждым моим словом лишь больше мрачнел, и сжимая зубы, смотрел мне в глаза, – иди к ней, люби ее, не теряй времени, его порой не хватает, его так мало отмеряно,– он резко поднялся, так что стул завалился на бок и подошел ближе, и сжав мои плечи, неожиданно с силой встряхнул.
