Неделя дома казалась неким спасением, оплотом, нерушимой крепостью и вместе с тем тюрьмой. Но лучше так. Романов молчал, он так и не ответил на мое сообщение и сам больше не писал и это сжирало меня больше, нежели его неожиданные смс. Но всему когда-нибудь приходит конец. – Доброе утро Евгения Маратовна. Выздоровели? – прозвучало от коллег, стоило мне войти в кабинет в понедельник утром. – Доброе утро! Да, спасибо, Марина Анатольевна. – Вам Егор Владимирович оставил вон ту кипу папок из архива, – она, улыбаясь, кивнула в сторону моего стола. – Уже заходил с утра? – Нет, он в Н-ск уехал на неделю снова, там заканчивается запуск новой базы. – Ясно, спасибо. Сейчас займусь. Информация о том, что Егора нет в городе, ввела меня в полную растерянность и нет, я не обрадовалась этому факту как хотела бы, я испытала чувство некого разочарования. Только к концу рабочего дня я смогла собраться с мыслями и включиться на немного в работу *** Очередная попытка абстрагироваться и переболеть потерпела крах, меня хватило ровно на десять дней, и теперь я снова несся как безумный в город, в котором меня ждала не только моя семья, но и она. И я честно пытался не думать и даже не вспоминать о ней, исправно отвечал на все звонки Иры, общался Дашкой и Марусей, но все было не то, словно все вокруг вдруг стало пластиковое и не настоящее, это убивало и злило. На завод к концу рабочего дня я не успел, опоздал всего на полчаса, и стоило подъехать к воротам, как увидел ее садящуюся в машину мужа. Баталов, завидев меня, посигналил и опустил стекло. – Здорово! Где пропадал? – Работа мать ее, – усилие, дабы в голосе прозвучали нотки дружелюбия. – Заезжай как-нибудь в баньку. – Обязательно, – приветливо растянул в улыбке губы, украдкой взглянув на Женю которая, оторвав взгляд от собственных рук, лежавших на сумочке, повернула голову в мою сторону, в ее глазах клубящаяся темень из страха, вины и жажды, вторящая моей собственной. И это раскаленным железом опаляет нутро. Но права нет, даже озвучить творящийся в душе ждец. Мы прощаемся, машина Баталова отъезжает, а я, сжав пальцами переносицу, качаю головой. У понятия «бл*дь» нет пола, бл*дью может быть и мужик. Не зря же говорят: «не зарекайся», всегда осуждал мужиков гуляющих от своих жен, искренне не понимал, как можно тр*хать кого-то левого, когда дома ждет та, которую ты выбрал, которая родила тебе детей, которая готовит для тебя, спит с тобой… Ну, что, добро пожаловать Романов в клуб тварей. Сука. *** Сегодня я сама укладываю Мишку, читаю ему сказку, и долго сижу на краю его кровати после того как он заснул. Пытаясь загасить в себе чувство вины перед ним, пытаясь оправдать саму себя в своих же глазах, только перед внутренним взором снова Романов его взгляд, его образ, картинка перед глазами настолько четкая, что внутренние стены отчаянно покачнулись, заставляя сердце болезненно сжаться. Утро, таблетка, завтрак, образ примерной матери и жены. Сборы на работу с отчаянным желанием его увидеть и сжирающим чувством вины за это. Привычный путь и серебристый Лексус у автобусной остановки. Стоит мне сесть в машину, он берет мою руку, переплетая наши пальцы и подносит к своим губам, целуя тыльную сторону ладони. – Привет! – и вместо ответа снова поцелуй, но уже в запястье и едва заметная улыбка на губах. Он трогает машину с места выезжая на дорогу, и я задаю вопрос на который так и не получила ответа. – Зачем ты позвал Костю на свой день рождения? – Я не мог не позвать. Он помогает мне со страховками, я приезжаю к вам в гости, сижу с ним за одним столом, хожу с ним в баню. Я не могу его не пригласить. Так же как не могу позвать его без жены, – произносит, смотря на дорогу, а я отворачиваюсь к окну не в силах выплеснуть все, что кипит внутри, все это не правильно, гадко и грязно. – Не думай, что я со спокойной совестью смотрю ему в глаза, – добавляет, останавливаясь на светофоре и от этого становится еще хуже. Неделя прошла, словно в двух мирах в одном был муж, таблетки и моя маска идеальной жены, в другом был Егор и попытка окончательно не потерять голову. Теперь я задерживалась на работе уже осознано, чтобы украсть для нас эти пятнадцать – двадцать минут, минуты чтобы просто прикоснуться друг к другу, и не более того, но это были именно украденные минуты, украденные у семьи и родных, украденные для себя, рамки были размыты, но граница еще была проведена. Егор чаще всего обнимал меня со спины, пока я ждала загрузки программы, и мы просто стояли у окна, вглядываясь в темень неба или допивая остывший чай. Либо он вез нас на окраину города к концу набережной, и мы просто пили кофе, изредка срываясь на поцелуи сдерживаемые, не позволяя себе большего кроме касания губ. Мы знали, что уже ступили на край, но еще пытались не упасть, хотя это был самообман и мы оба это понимали. Суббота и я вся на нервах. С утра выпитая таблетка перестала действовать уже к десяти часам, мы отвезли Мишку к моей матери, и вернулись домой. Я утюжила мужу брюки, себе платье и думала как добраться до бутелька с таблетками и не вызвать подозрения у Баталова, который был в отличие от меня расслабленный и в прекрасном настроении. – Жень, я вчера съездил, посмотрел еще пару машин, как тебе вот такая Тойота? – муж подошел ближе, обнимая меня и показывая на экране смартфона серебристый седан, – салон в люксовой комплектации, полностью на ходу. Конечно, загоним после покупки на ТО, проверим все, но зрительно там косяков нет. Я даже прокатился на ней вчера, коробка тянет, подвеска не стучит. – Значит хорошая машина. – Берем? – Берем, – вынуждено улыбнулась мужу и Костя, удовлетворившись ответом, пошел созваниваться с продавцом. *** Гости активно прибывали, Ира бесконечно проверяла, чтобы ничего не напутали на кухне, а мне приходилось вести бессмысленные беседы, впервые праздник не приносил ни расслабления, ни радости. Я вышел покурить, когда открылся шлагбаум, и на территорию въехала машина Баталова. Костя открыл дверь, помогая ей выйти из машины, коротко ее поцеловал и приобняв за талию направился вместе с ней в мою сторону. Острый укол ревности болезненно прошил, заставляя глубже затянуться сигаретой и да, смотреть в глаза другу жену которого ты хочешь так, что разносит на атомы, то еще удовольствие, по-моему, сдохнуть было бы менее болезненным. Первое, что бросилось в глаза, когда они подошли ближе, это ее стеклянный взгляд, кукольный, почти безжизненный, словно человека выключили. Баталов завел разговор, а она стояла просто рядом не как жена, а как бездушный аксессуар, смотрела в сторону и совершенно не участвовала в беседе. И сука я ничего даже не мог спросить, попытался втянуть ее в разговор, но она односложно ответив и также безжизненно, улыбнувшись, снова отвернулась. Твою ж мать это было как минимум ненормально, как и то, что Баталов при этом вел себя так, будто ничего не происходило. Хотелось просто схватить ее и увести отсюда, украсть, убежать с это праздника жизни, все это сука уже душило физически, но права на подобное у меня не было никакого. Весь вечер я, так или иначе, искал ее взглядом во всей этой толпе, разговаривал с гостями, выслушивал тосты и шутки, танцевал и Ирой, отвечал на тысячу и один вопрос, и телефонный звонок, и все время блуждал взглядом по залу, дабы убедиться, что она тут и с ней все хорошо ибо Баталову увлекшемуся разговорами с мужиками было по-видимому пох*й на свою жену. В какой-то момент она поднялась и вышла из зала, я же следом вышел на террасу под предлогом покурить, наблюдая, как она медленно шла к домику, в котором находился их номер с Баталовым. Затушив сигарету, через кухню к черному входу, по заднему двору по самой дальней тропинке так, чтобы за строениями, домиками и кустами меня не было видно с террасы, я направился за ней. Когда я вошел, она резко обернулась и пара каких-то таблеток упала на пол. – Что это? – пара шагов сокращая расстояние между нами, забираю бутылёк из ее руки, вчитываясь в название и действующее вещество. И меня словно ледяной водой окатили, ибо я знаю, что это за таблетки, я знаком с этой группой препаратов. Сделав глубокий вдох, откидываю бутылек на кровать, подходя еще ближе и беря ее лицо в свои ладони, заглядывая в глаза,– Жень! Тебе это не надо. Слышишь? Не принимай это. – Я не справляюсь, – ее тихий голос, наполненный усталостью, на живую режет нутро. – Это не поможет. – Егор, – она прикасается прохладными ладонями к моим рукам, убирая их от своего лица переплетая наши пальцы. – Не поможет. У меня сестра подобное принимала, а потом в петле нашли. Привыкание, повышенная доза, – в ее глазах страх и непонимание, – у нее дети и муж в пожаре погибли, ее чудом спасли, но она не смогла пережить это. Затяжная депрессия, лечение, а после синдром отмены, итог петля. Ты постоянно под ними в последнее время, да? – Больше недели ежедневно. – Кто тебе это дал? – У меня подруга психотерапевт. Она предупреждала, что их надо приминать в малых дозах очень аккуратно. Не больше одной в день. – Какая доза сейчас? – вопрос логичный, потому что, рекомендации она явно не соблюдает. – От одной до четырех таблеток в день. – Сколько приняла с утра? – Три, – одно короткое слово и неприятный озноб пробежал по позвоночнику, порождая едва контролируемую злость. – Баталов слепой сука что ли? – почти цедя сквозь зубы. – Ему просто удобно, – она это произносит так спокойно, ровно как аксиому, не нуждающуюся в подтверждении. – Что? – Покорная, спокойная жена – это удобно, – отпускаю ее руки, стараясь не поддаться эмоциям, стараясь их загасить, удар кулаком в стену забирает лишь сотую часть того, что кипит внутри, это мало помогает. Отчаянно хочется вернуться на террасу и сделать то же самое только по лицу Баталова и не раз, просто размазать его рожу об пол. – Пообещай мне, что ты слезешь с этой дряни, – произношу, поворачиваясь к ней, подходя ближе и обнимая. – Я больше не буду принимать. – Если есть привыкание уже резко нельзя бросать. – Нет привыкания, … я так думаю. Я смогу. Если что Наташке наберу, – я беру ее лицо, в свои ладони, заглядывая в глаза в которых скопились слезы, и прижимаюсь губами к губам настойчиво, трепетно, с желанием поделиться собственной силой. Она отвечает жадно, с отчаяньем и потребностью, впиваясь своими тонкими пальцами в мои плечи. – Тебя искать будут, иди. Иди Егор, – еще один короткий поцелуй, сорванный с ее губ и я ухожу, не оборачиваясь, иначе я сорвусь и совершу невправимую ошибку. Страсть? Конечно. Это именно она. Да.
