Это словно чертово помутнение рассудка, она мне снилась почти каждую ночь, я изматывал себя до состояния нуля, я выползал с ангаров еле живой, добирался до съемной квартиры, разговаривал с Ирой и девочками по видео связи пока ужинал, а после, приняв душ, вырубался едва моя голова касалась подушки и мне снилась она. И так всю неделю, я запрещал себе думать о ней, я запрещал набирать ее номер, писать сообщения, но все было тщетно, она настойчиво приходила во снах. Открыв в понедельник глаза, я понял, что если я не увижу ее сегодня, то совершенно поеду крышей, просто не смогу появиться на пороге своего дома в таком взвинченном состоянии. Можно было спокойно, без спешки завершить дела и завтра с утра выехать, но я гнал машину по трассе как сумасшедший, дабы успеть к концу рабочего дня, ради одного, чтобы застать ее на рабочем месте. Идиот. И вот она сидит в моей машине, а я не хочу ее отпускать, внутренности в узел затягиваются при одной мысли, что она сейчас уйдет. Но это неизбежность, Женя открывает дверь и выходит из машины, не оборачиваясь, направляется к дому, а я собрав всю волю в кулак, давлю на газ, трогая машину с места, стараясь справиться с бурей, что болезненно стенает в душе. Телефон надоедливо трезвонит, снова Ира и этот факт впервые в жизни так сильно раздражает. *** Рабочий день почти закончен, программа загружает последние данные, как обычно, подвисая. В кабинете кроме меня уже никого, я стою у окна, сжимая руках чашку с почти остывшим чаем, вглядываюсь в дождливый сумрак улицы и уже зажженные фонари. – Снова работаешь допоздна, – приятная дрожь проходит по телу при звучании его голоса. Я не оборачиваюсь, наблюдая в отражении окна, как Егор подходит ближе, вставая за моей спиной. Опасно близко, почти касаясь. Аккуратно забирает у меня чашку, отпивая остывший чай и отставляет ее на подоконник, подходя еще ближе, обвивая меня своей рукой, прижимая к своей груди и зарываясь носом в мои волосы, а я забываю, как дышать, прошивает на вылет. И на выдохе его имя срывается с губ. Поворачиваюсь в его руках. – Не надо. – Останови,– шепотом, скользя взглядом по моим губам, – а то мне крышу рвет. Ударь, врежь по яйцам, дай пощечину, оттолкни. Давай же Жень, – уже деля дыхание на двоих, дыша одним воздухом, и жар по венам обжигающий, требовательный, пьянящий. – Ну же, – и губы по губам, сужая до точки мир, прикосновение ударом по оголенным нервам, разносясь по венам едким дурманом. Первый кусающий поцелуй как глоток воды умирающему от жажды, выбивает оставшийся воздух в легких, второй, третий в невозможности насытится, в срыв как шаг с обрыва и мягкость стирается страстью, наполняется ею, поглощая все остальное. Вцепившись друг в друга, вплетаясь, словно витиеватый узор отпечатком на обратной стороне души, протравливаясь друг другом уже без остатка, задыхаясь в попытке насытиться разъедающим сосуды жаром, в голове шум и хаос крошивший разум и разрушающий остатки контроля. Языком по языку, и пальцами в плечи в попытке отстраниться и с ярким желанием не отпускать. Задыхаясь. Отстранилась первая, со сбитым дыханием, отступая в сторону прижав к губам ладонь, словно в попытке сохранить, удержать его тепло и чувствуя себя преступницей. Сумка, тренч, телефон смазан пальцами со стола, Романов не обернулся, стоял оперевшись рукой о стену рядом с окном, и я скользнула за дверь. Какого черта мы творим? Какого черта? Лгут когда говорят, что не думают о своих мужьях, женах, когда идут на предательство, что страсть ослепляет настолько, что все остается за бортом. Лгут. Думают, просто в этот самый момент ты преступно выбираешь себя, ты ставишь в приоритет свои чувства и эмоции, свои, а не чужие. Возможно впервые, ты выбираешь себя. Теперь я знаю это точно, как и то, что теперь не знаю, как буду смотреть в глаза мужу. Я выхожу из здания под холодные капли дождя, хочется по-глупому скрыться, убежать от всего, от Егора, Кости, от себя самой. Все еще держа тренч в руках, не обращая внимания на почти проливной дождь, иду прочь подальше от ворот завода. Надо вызвать такси, набрать сообщение мужу, что задержусь и позвонить Наташке. Но он догоняет, машина Романова встает на моем пути, заезжая на тротуар, Егор выходит из машины, а я делаю пару шагов назад. – Сядь в машину, – отрицательно веду головой, – пожалуйста, Жень сядь в машину, ты уже вся промокла, – он открывает дверь и достав плед, подходит ближе, закутывая меня в него, усаживая в машину. Сев за руль Романов выворачивает руль и выезжает на дорогу, пара остановок и он останавливается у киоска быстрого питания. Выйдя из машины, возвращается с двумя стаканчиками горячего кофе, трогает машину с места, заворачивая во двор. Вот так оба промокшие мы сидим в заведенной машине с потушенными фарами во дворе какого-то дома, пьем горячий растворимый, горьковатый кофе и молча курим. – Отпусти меня. Подпиши заявление, – наконец нарушаю тишину, сжимая пальцами бумажный стаканчик. – Ты все еще считаешь, что это выход? Думаешь я не найду другого способа тебя увидеть кроме работы? – нет, я давно уже так не думала, просто цеплялась как утопающий за любую даже хрупкую надежду. – Что мы творим? – Сходим с ума, – очень точно определение, он включает печку на максимум и снова закуривает, немного приоткрыв окно. Поворачивается, вглядываясь в мое лицо, касается пальцами щеки, убирая прядь волос и я внутренне сдаюсь, понимая, что не могу бежать сама от себя, он зарывается ладонью в мои волосы, привлекая к себе и ловя мои губы в нежном поцелуе. – Ты пахнешь дождем и кофе, – на выдохе отстраняясь, и я улыбаюсь, хотя отчего-то хочется расплакаться, – почему я не встретил тебя раньше… – он прижимает меня к своей груди, затягиваясь почти истлевшей сигаретой и тушит окурок в недопитом кофе. Он подвозит меня привычно до остановки, настойчиво предлагает до самого дома, но я отказываюсь и заставляю себя выйти из машины. Холодные капли с порывами ветра бьют по лицу, слышу, как отъезжает машина Егора, останавливаюсь на полпути, находя в сумке таблетки и бутылку воды, выпиваю сразу две. Не спеша двигаюсь к дому, надеясь, что таблетки успеют подействовать, но с каждым шагом становится все трудней, я не знаю как смотреть в глаза Косте. Я не могу признаться и не могу делать вид, что ничего не случилось. От волнения дрожат руки, от порывов ветра перехватывает дыхание. – Привет! – войдя в дом и отставляя сумку на пуф. – Привет! Ты поздно сегодня, – муж выходит из комнаты мне навстречу,– Жень, да ты вся промокла, – Костя помогает снять обувь и мокрый тренч, – давай быстрей в горячий душ, – я же не смотря ему в глаза шмыгнула за дверь ванной. Раздевшись, наполнила ванну и забралась в горячую воду, обняв себя за колени и уткнувшись в них лбом, внутренне чувствовала, что хочется плакать, но выпитые таблетки уже начинали действовать, отключая все излишние эмоции, создавая видимость нормы, скрывая непривлекательную изнанку. Меня разбивало изнутри и я не знала, что с этим делать. Двойная доза лекарства давала шанс забыться немного, хотя бы сегодня. Я прикрыла глаза, дрейфуя в собственных чувствах и уничтожающем меня чувстве вины, не знаю, сколько я так пролежала, трусливо не желая сталкиваться с реальностью. – Жень, Жень, ты что заснула? – голос Кости вырвал меня из дремы, заставляя приоткрыть глаза,– Совсем с ума сошла в полной ванне же, а если бы что случилось. – Баталов суетился, спуская уже остывшую воду, пытаясь убрать с моего лица прилипшие пряди волос, и смыть растекшуюся косметику, – иди сюда, – распахивая передо мной широкое полотенце, заставил подняться, обернув его вокруг меня, и подхватил на руки, – кушать хочешь? – Нет, спать хочу, – произнесла, прикрыв глаза. Отнес сразу в кровать, заботливо укрыв одеялом и потушив свет. Если б ты знал Костя, какая я тварь.
