Элли пожала плечами.
— Вполне.
Всего за несколько секунд идеально симметричное лицо женщины из спокойного и профессионального превратилось в немного печальное.
— Во-вторых, хочу, чтобы ты знала, что я могу только представить, через что ты прошла.
Затылок Элли стал горячим. Она сильно сомневалась, что эта женщина может даже начать представлять себе ее жизнь. Если ее высококлассная внешность указывала на то, в какой семье она родилась, то у нее все было хорошо. Действительно хорошо.
— О, правда? — она бросила вызов, ее пульс участился. — Можешь?
Женщина нахмурилась.
— Ты сказала, что можешь представить, через что я прошла.
— Ну, это не совсем то, что я…
— Твоя мать была алкоголичкой?
Спокойное выражение «у меня все в порядке» быстро вернулось.
— Нет, Элли. Я не могу сказать, что она была алкоголичкой.
— Нет? Что ж, тогда может она была шлюхой?
Рене не ответила. Единственным звуком в комнате было шипение кондиционера.
— Твоя мать была больна?
Психотерапевт просто смотрела на нее.
— Тебе трудно понять мои вопросы? — спросила Элли, плотно сжав губы. Следующие слова она произносила медленно, как будто разговаривала с идиоткой.
— Я спросила: Была. Твоя. Мама. Больна?
— Ну, если ты имеешь в виду, что…
— Я имею в виду, была ли она больна на голову? Она слышала то, чего нет?
— Нет, Элли, она не была больна. И она этого не слышала.
Элли задалась вопросом, что именно эта докторша знала о ее прошлом. О ее семье. Ей было интересно, жила ли Рене в этом районе, когда все это дерьмо вывалилось наружу. Когда все осознали, что все убийства, которые были совершены, случились прямо у них во дворах, у них под носом.
Убитые водители грузовиков.
Убитая писательница.
Что ее брат убил двух девушек, владельца местной закусочной, а до этого свою собственную мать.
Знала ли она что-нибудь из этого? Может быть, все? Сквозь стиснутые зубы Элли спросила:
— Ты когда-нибудь видела, как кто-то умирает?
— Элли, мы должны…
— Эй, я еще не закончила, — прервала она, — и хочу знать, можешь ли ты ответить «да» на любой из вопросов, которые я только что задала.
— Не могу.
— Ну, а я могу. Моя мать была и делала все это, — сказала Элли, ее голос стал еще громче, резкий тон поразил даже ее саму. — И она действительно облажалась с моим братом, который значил для меня все на свете… Поэтому он покончил с собой. Прямо у меня на глазах… Он снес себе голову. А потом залил меня кровью. — Слезы навернулись ей на глаза, и она попыталась сморгнуть их. — Но я думаю, ты ведь и это можешь представить, на что это было похоже, верно?
